Началось все в воскресенье 18 августа 1985 года. В Щучине, который не случайно называли городом авиаторов, тогда это был крупнейший авиационный гарнизон в Белоруссии, праздновали День воздушного флота. Меня в тот день чрезвычайно взволновал рассказ местных ветеранов, которые поведали мне о подвигах советских летчиков, взлетавших в огненное небо 22 июня 1941 года с аэродрома «Лесище» у местечка Каменка, что недалеко от Щучина, о воздушном таране Петра Кузьмина и немецком летчике–майоре, взятом в плен простыми крестьянами. Затем была статья Василия Мазниченко (в июне 1941 года директора школы в Каменке) «Героi не памiраюць» в Щучинской районной газете «Савецкая вёска» о подвиге Кузьмина, который произошел прямо на его глазах. Много сделал, устанавливая подробности того, что происходило 22 июня 1941 года в небе над Каменкой, член Щучинского районного совета Белорусского общества охраны памятников истории и культуры А.Кашета, который рассказывал о своих поисках на страницах «Гродненской правды». К этому делу вскоре подключилась и «тяжелая артиллерия»: газеты «Известия», «Красная Звезда», журнал «Авиация и космонавтика». Благо по стране уже вовсю шумела, сметая на своем пути барьеры былой секретности, незабываемая перестройка. Публикаций было много, но они дублировали друг друга и не давали конкретики. Помог случай. Ветеран 979–го истребительного полка, который базировался в Щучине, Александр Журавлев подсказал мне, что еще в 1971 году на страницах «Военно–исторического журнала» о первом дне войны 127–го истребительного полка на аэродроме «Лесище» подробно рассказал замполит этого полка подполковник в отставке Александр Проскурин. Это была удача! Теперь я имел фамилии и других летчиков–побратимов Кузьмина, которые первыми вступили в бой с фашистскими асами в черный день 22 июня 1941 года.

В засаде в ожидании врага

Оказалось, что 8 июля 1941 года в ПЕРВОМ наградном указе Президиума Верховного Совета СССР той войны удостоились орденов девять летчиков 127–го полка! Как на крыльях я летел в библиотеку в Минске, где меня ждала заказанная подшивка «Красной Звезды» за 1941 год. В номере за 9 июля опубликован тот самый указ о награждении летчиков и передовица «Крылатые герои Отечественной войны». В ней рассказывается о геройски погибшем при таране немецкого самолета старшем политруке Андрее Данилове (замполит 1–й АЭ 127–го иап) и капитане Иване Дроздове (командир 3–й АЭ), награжденных орденом Ленина, и лейтенанте Сергее Жуковском (зам. командира 3–й АЭ), удостоенном ордена Красного Знамени. Здесь же заметка «Бесстрашный летчик» о младшем лейтенанте Сергее Дерюгине (зам. командира 1–й АЭ) — еще одном кавалере ордена Ленина из 127–го полка. На следующий день, 10 июля, газета опубликовала фото отличившихся — Андрея Данилова, Ивана Дроздова и Александра Артемова. Летчиков–героев 127–го иап узнала вся страна! Сегодня, наверное, трудно представить, что значило это событие — первые награжденные той войны, когда газеты в поисках хоть какой–то информации с фронта зачитывались буквально до дыр. Люди читали их затаив дыхание, читали с надеждой: а бьют ли немцев? Бьют! И в сердце поселялась спасительная надежда: скоро мы их погоним, погоним до самого Берлина! 

Здесь был аэродром 127-го иап

Список отличившихся летчиков 127–го иап готовился в большой спешке (о причине этого расскажу ниже), поэтому в указе, как об этом и писал в своей статье комиссар полка Проскурин, есть ошибки в фамилиях–отчествах. Не погиб и посмертно награжденный Данилов. Удивительно, но среди них я не нашел фамилии Кузьмина. О нем и его подвиге в статье М.Мохова «Шесть воздушных атак сталинских соколов» газета рассказала еще 28 июня. 2 июля «Красная Звезда» опубликовала еще и стихотворение поэта Михаила Светлова «Баллада о старшем лейтенанте Кузьмине». Мохов в своей статье описал боевые дела Кузьмина и его боевых товарищей с таким знанием дела и подробностями, которые присущи только очевидцу событий. Но, увы, поиск Мохова закончился безрезультатно. Главный редактор «Красной Звезды» Давид Ортенберг, который был еще жив, на вопрос о Мохове так ничего и не вспомнил. Давид Иосифович рассказывал: «Чтобы хоть как–то скрасить скупую информацию о них (о Героях. — Прим. авт.), мы все чаще прибегали к помощи поэтов. Краткое сообщение о подвиге старшего лейтенанта Кузьмина дополнила и усилила баллада Михаила Светлова». В июле 1941 года «Красная Звезда» рассказала и о капитане Гастелло, совершившем огненный таран, и разместила на своих страницах стихи Михаила Голодного, посвященные его подвигу. Николая Гастелло посмертно удостоили звания Героя Советского Союза, он стал человеком–легендой, символом самопожертвования, примером для всех летчиков Великой Отечественной. Такая судьба ожидала и Петра Кузьмина, таранившего немецкий самолет, но Героя ему так и не дали.

Та самая Каменка

Понимая, что никакие публикации и воспоминания не заменят архивные документы, в 1988 году, служа в «монастыре», — штабе 95–й истребительной авиадивизии в Щучине (он располагался в здании коллегиума пиаров при костеле Святой Терезы), решил сделать официальный запрос в Москву. Но оформил его в произвольной форме, а не в соответствии с действующим приказом. Бумага вернулась с грозной резолюцией и попала в руки нашего чрезвычайно строгого комдива генерала Антонца. Получив от Владимира Михайловича, что называется, на орехи, я благодарен ему до сих пор, что он как человек, разбиравшийся и очень интересовавшийся историей, доходчиво и толково разъяснил мне, как надо действовать, чтобы достичь максимального результата в поиске.

Но вдруг беда — развал СССР и как следствие — Вооруженных Сил: расформирования, переформирования, сокращения и увольнения. Едва дух удавалось перевести. В перерывах между «боями», витиевато называемыми очередными этапами «реформирования», а затем «строительства» новой армии, я продолжал по мере возможности пополнять папку–досье 127–го иап. Удалось найти и побеседовать с двумя летчиками полка, удостоенными звания Героя Советского Союза — Федором Химичем и Константином Трещевым. Особенно ценным было общение с Трещевым, который 22 июня 41–го года в составе дежурного звена первым поднялся в небо Гродненщины. Несмотря на отчаянное сопротивление родственников, заботившихся о его здоровье, наша беседа с ним получилась долгой и плодотворной.

Из журнала боевых действий за 22 июня 1941 г.

Весной 1940 года в Бобруйске началось формирование 42–й авиационной бригады и двух истребительных полков, которые вошли в ее состав: 122–го и 127–го. Младший лейтенант Трещев попал сначала в 122–й полк, а затем в соседний — 127–й. Эта часть получила на вооружение истребители — бипланы И–153 «Чайка», вооруженные четырьмя 7,62–мм пулеметами ШКАС. К сожалению, этот самолет, хотя и считался новым (он начал поступать в войска в 1939 году), требованиям современной войны, увы, не соответствовал. Время истребителей–бипланов безнадежно ушло. Но оружие, как и службу, не выбирают — летали на том, что дали. Тем более что в полк прямо с завода поступил 61 новенький, с иголочки, самолет. Вместе со «старыми» их стало 81!

При формировании 127–го иап летчиков донимали традиционные для армии организационные неурядицы. Не успели толком сформировать 42–ю авиабригаду, как поступила команда — отставить! Бригаду расформировать, а 127–й полк передать в 9–ю смешанную авиадивизию. Не успели выполнить — опять отставить! 127–й иап ввести в состав 11–й смешанной авиадивизии... В полку было много молодых неопытных пилотов. Начали летать — наломали дров: вывели из строя 21 самолет! Приезжал разбираться сам начальник Генерального штаба Красной Армии Кирилл Мерецков с комиссией.

17 сентября 1940 года 127–й иап перебазировали поближе к границе — в Скидель. Как вспоминал Трещев, жили летчики на частных квартирах. Вместе с Борей Ежовым их приютила еврейская семья на улице Пионерской. Фамилия хозяев забылась, а вот имена детей — дочерей Симы и Ривы и сына–десятиклассника Абрама, с которыми они общались, врезались в память на всю жизнь. 

И-153, попавшие под удар на аэродроме

По итогам 1940 года 127–й полк занял первое место в 11–й смешанной авиадивизии, которой командовал легендарный летчик полковник Петр Ганичев, погибший 22 июня 1941 года на аэродроме в Лиде.

Зимой 41–го года из–за запрета использовать лыжи летали очень мало, впрочем, как и все в ВВС Белорусского округа. Основные надежды возлагали на весну. Но она оказалась затяжной, снег сошел поздно, аэродромные площадки высыхали медленно. 3 мая 127–й полк в полном составе перелетел на полевой аэродром «Лесище», который располагался у деревни Прудцы, на северо–восток от Каменки.

Обстановка в небе над границей стремительно накалялась. Немцы раз за разом грубо нарушали ее и нахально летали прямо над нашими аэродромами. Как рассказывал мне Константин Трещев, приказом командующего ВВС ЗапОВО генерала Копеца было немедленно введено боевое дежурство. Сначала дежурило звено, а ближе к войне — целая эскадрилья. Кроме этого в засаде, на аэродроме подскока «Каролин», у Гродно, сидела еще пара истребителей. Часто приходилось дежурить и Трещеву, но толку от этих дежурств было мало. Действовал строжайший приказ из Москвы: немцев–нарушителей перехватывать, принуждать к посадке, но ни в коем случае не сбивать. Задача изначально невыполнимая. На И–153 даже догнать превосходящий его в скорости «мессер» было невозможно.

Перехватить, принудить... Перед войной авиаторам часто ставились задачи, не подкрепленные абсолютно ничем. Ни организационно, ни технически, ни материально. Так они и выполнялись. К примеру, был приказ нанести на самолеты камуфляж, покрасить их в зеленый цвет. А краски не выделили. Так и встретили войну И–153 127–го полка в «парадном», серебристо–белом окрасе. 70 «Чаек» на аэродроме были как на ладони, немецкие разведчики видели их с большого расстояния. Перед самой войной в лесу, что подступал к самому аэродрому, сделали просеки–карманы и там прятали самолеты. Но попробуй спрячь все 70, да еще и белых! И не потому немцы 22 июня начали бомбить «Лесище» только к вечеру, что не знали, где прячется 127–й иап. Первые удары они наносили по аэродромам, где находилась новая или более опасная для них авиатехника. Лишь расправившись с 16–м бомбардировочным полком на аэродроме «Черлена», который имел на вооружении новейшие пикирующие бомбардировщики Пе–2, и 122–м истребительным полком на И–16 последних модификаций в Новом Дворе, они набросились на «Лесище».

Так получилось, что в ночь с 21 на 22 июня дежурила 1–я эскадрилья полка. По воспоминаниям Трещева, командир эскадрильи старший лейтенант Виктор Ильянцев был в отпуске (и это накануне войны!), его обязанности исполнял младший лейтенант Сергей Дерюгин. В дежурном звене, в готовности к взлету, находилась тройка истребителей от 1–й АЭ: младший лейтенант Аркадий Данилин, лейтенант Иван Комаров, младший лейтенант Константин Трещев. В засаду, на аэродром «Каролин» у Гродно, Дерюгин назначил лейтенанта Разумцева и старшего лейтенанта Долгополова.

Война для них началась в 3 часа 25 минут — с сигнала тревоги. Автомобиль–стартер был только у самолета командира звена — Данилина, И–153 Дерюгина и Трещева техники запускали вручную. Сработали быстро, уже через 5 минут дежурное звено было в воздухе. Как рассказывал мне Константин Михайлович Трещев, у него дома как самая дорогая реликвия хранится ценный подарок, на котором написано: «Первому летчику, поднявшемуся в небо 22 июня 1941 года». К этому стоило добавить: и самому молодому — Трещеву было всего 19 лет! Мог он в этот день открыть и свой боевой счет. На пару с Дерюгиным сбил немецкий бомбардировщик, но его засчитали ведущему. Беседовал я с Героем Советского Союза генерал–майором авиации Трещевым, имея у себя под рукой статью их замполита Александра Проскурина, в которой он рассказывал о боевых действиях полка 22 июня. С удивлением заметил, что рассказ Константина Михайловича существенно отличается от написанного Проскуриным. Назвал Трещев и фамилии всех девяти погибших в тот день летчиков полка. У Проскурина их оказалось почему–то 10. Стало ясно, что без Центрального военного архива в Подольске, где хранились «дела» 127–го полка, не обойтись.

Активно ворошить эти дела я начал в 2006 году. Окрыленный тем, что 22 июня того года успешно закончилась многолетняя эпопея по увековечению памяти капитана Анатолия Протасова — ему был открыт памятник (см. статью «Таран капитана Протасова» в газете «Белорусская нива» за 7, 8 и 9 июля 2011 г. — Прим. авт.), я с головой окунулся в былое 127–го полка. Протасов, кстати, был из 16–го бомбардировочного полка той же, что и полк Константина Трещева, 11–й смешанной авиадивизии и совершил на бомбардировщике СБ–2 таран немецкого тяжелого истребителя Ме–110. Сделал он это на глазах у десятков свидетелей, над аэродромом «Черлена», который прикрывали от налетов фашистов летчики 127–го полка. Кстати, этот таран один из немногих в истории, когда среди его очевидцев оказался представитель вышестоящего командования. Находившийся на аэродроме заместитель командира 11–й дивизии подполковник Леонид Юзеев, несмотря на ранение в ногу, успел доложить о совершенном подвиге в Лиду — начальнику штаба дивизии полковнику Борису Воробьеву. Сменивший погибшего командира 11–й сад полковника Ганичева дважды Герой Советского Союза генерал–лейтенант авиации Григорий Кравченко по этому докладу представил Протасова к награде, но она его не нашла и до сего дня...

Петру Кузьмину не повезло, среди свидетелей его тарана были только жители Каменки. И ни памятника, ни награды...

Мои надежды питало то, что мемориальный знак экипажу Протасова оказался не очень дорогим и не сложным в изготовлении — камень–валун с мемориальной доской. Значит, можно попытаться установить такой же и в память о Кузьмине и его боевых товарищах. Дело было прежде всего за документами. В конце 2006 года отправил подробное письмо–запрос на летчиков 127–го иап в Центральный архив Министерства обороны России. Оперативно откликнулся мой товарищ и единомышленник, заместитель начальника архива полковник Андрей Тихонов. В телефонном разговоре он весьма кстати предложил для ускорения работы по увековечению памяти погибших летчиков действовать через Щучинский райвоенкомат. Связался с военкомом подполковником Игорем Тихоновичем, который как авиатор, что называется, с ходу поддержал идею установить в Каменке памятный знак. В мае 2007 года совместно с ним готовим письмо на имя начальника подольского архива, и дело закрутилось!

Первая ласточка — архивная справка от 13 июня 2007 года за подписью полковника Тихонова, которая меня буквально обескураживает. Согласно присланному им именному списку безвозвратных потерь 11–й смешанной авиадивизии 127–й полк потерял не 9, а 13 человек, причем 8 из них погибли при бомбардировке аэродрома «Лесище», еще один на аэродроме в Лиде, а четверо вообще пропали без вести! Значит, нужна серьезная исследовательская работа по каждому человеку, по каждой фамилии. Андрей Владимирович Тихонов обещает активную поддержку, но необходимо повторное обращение на имя начальника архива. Срочно связываюсь со Щучинским военкоматом и отправляю проект нового письма–запроса с перечнем всех 13 фамилий.

В сентябре 2007 года на нашей улице наконец–то праздник. В адрес военкомата от Тихонова приходит увесистая посылка: архивная справка с приложениями на 111 листах! Представленные документы, а это копии учетно–послужных карточек с фотографиями на всех 13 летчиков, ксерокопии выписок из истории и исторического формуляра 127–го полка, из журналов боевых действий и боевой работы, приказов по личному составу почти расставили точки над «i» в нашем поиске. Почему почти? Как назло, один лист из журнала учета боевой работы, где как раз описывался последний бой Петра Кузьмина, был пропущен. Пришлось снова писать, его нам выслали из архива дополнительно. Мой однополчанин — сослуживец по 95–й истребительной авиадивизии, работник Щучинского райвоенкомата — Виктор Казинец собрал все присланное воедино и сделал целое «дело» — книгу, которая доступна теперь всем исследователям, неравнодушным к истории авиации Щучинщины. И до сего дня как самую дорогую реликвию храню всю эту переписку и документы как память о сделанном благом деле.

Проведенная сотрудниками подольского архива кропотливая исследовательская работа позволила убрать из списка летчиков, которые остались в живых и оказались в списке безвозвратных потерь по ошибке. Это получившие ранения и попавшие в госпиталь старший политрук Андрей Данилов и лейтенант Разум Варакин, угодивший в плен младший лейтенант Николай Сушкин и попавшие в список просто по недоразумению летчики Константин Беличенко и Александр Рыбкин. Остались 9, те, о которых мне и говорил Константин Трещев: Кузьмин, Ерошин, Петькун, Филлиппов, Грибакин, Пачин, Михайлов, Марков, Разумцев.

Нас волновал вопрос: кто они, эти советские парни, сложившие свои головы за нашу Родину, за нас с вами, в первый день, в первые часы войны? Но что мы тогда имели? Лишь скупую информацию из учетно–послужных карточек с блеклыми фотографиями летчиков на них.

Еду в подольский архив. Слава богу, там нашлись личные дела всех пилотов, за исключением Грибакина. Сохранились и их фотографии. По журналу учета боевой работы полка подсчитал: 22 июня летчики совершили 181 вылет. Из них 179 на истребителях И–153 и 2 на У–2. Что касается У–2, то во время полета на этом биплане был сбит и попал в плен младший лейтенант Николай Сушкин. Дело в том, что накануне войны в 11–ю авиадивизию прибыла из Москвы грозная комиссия во главе с самим начальником Главной инспекции ВВС генерал–майором авиации Сергеем Синяковым. За одним из членов комиссии, чтобы вывезти его с аэродрома «Новый Двор», и полетел Сушкин... 33 вылета из 179 были связаны с перелетами на аэродромы и перебазированием, остальные — на прикрытие, патрулирование и перехват самолетов противника в районе Гродно, Лиды и аэродрома «Черлена». В результате воздушных боев нашим истребителям удалось сбить 9 (по другим данным 11) немецких самолетов, потеряв при этом 13 самолетов. Из них 4 были разбиты при вынужденных посадках. Четыре летчика получили травмы и ранения — Данилов, Варакин, Федоров и Артемов, девять — погибли.

Первым не вернулся на свой аэродром Михаил Разумцев. В 4 часа 50 минут он поднялся из засады, с аэродрома «Каролин», на перехват группы немецких самолетов под Гродно. В неравном бою с пятью Ме–109 он был сбит.

Старший летчик Михаил Данилович Разумцев родился 4 июля 1920 года в деревне Селец Красненского района Смоленской области в многодетной крестьянской семье. Имел двух сестер и четырех братьев. Одна из сестер проживала в Свердловске, улица Лермонтова 4а, кв. 1, другая — в деревне Полянки Красненского района. Один из братьев был военным инженером, второй — рабочим в Ленинграде, третий — летчиком, четвертый — умер в 1937 году. После смерти отца в 1934 году Михаил жил в семье старшего брата, в 1938 году поступил в Днепропетровский автогенно–сварочный техникум, параллельно занимался в местном аэроклубе. В январе 1939 года добровольно поступил в Качинскую авиашколу, после окончания которой получил назначение в 160–й резервный полк в г. Кировоград Одесского военного округа. В июне 1940 года был назначен на должность младшего летчика 127–го истребительного полка в Бобруйске. Освоил самолеты У–2, УТ–1, УТ–2, И–15бис, И–153. Характеризовался исключительно положительно, имел 10 поощрений. Теоретическая подготовка — «отлично», воздушный бой — «отлично». На осень 1940 года имел общий налет 113 часов, в том числе на самолете И–153 — 20 часов. Аттестовывался на должность командира звена во внеочередном порядке.

Самый ожесточенный воздушный бой летчиков 127–го полка произошел с 10 часов до 10 часов 38 минут в районе аэродрома «Черлена». На перехват гитлеровцев вылетели 5 групп наших истребителей — 31 самолет! В огненной воздушной круговерти Дерюгин, Жуковский, Фокин и Кузьмин в группе сбили 5 немецких самолетов. Позже Данилов доложил еще о двух отправившихся на вечную посадку асах люфтваффе. У нас двое раненых — Варакин и Данилов, и двое погибших — Марков и Михайлов.

Старший летчик младший лейтенант Иван Григорьевич Марков родился 7 ноября 1917 года в городе Горький в многодетной семье плотника. В 1920–м от тифа умерла мама, сиротами остались 5 детей. Мачеха Ваню, брата Василия и сестру Елизавету отправила в детдом. Кроме них, у Ивана был брат Владимир и сестра Августа. Все они впоследствии проживали в Горьком, а Елизавета — в Калининской области. До поступления в мае 1938 года в Энгельское училище летчиков Михаил учился в ФЗУ при Горьковском заводе № 197, на подготовительных курсах при электротехникуме и финансово–экономическом институте, окончил планерное и самолетное отделения Горьковского аэроклуба. В военной авиашколе учился успешно, окончил ее по первому разряду. Аттестовался положительно, но имел проблемы с дисциплиной. Освоил самолеты У–2, УТ–1, И–5, И–15бис, Р–5, И–153. После авиашколы проходил службу в 28–м иап, 160–м резервном полку. На осень 1940 года общий налет всего 72 часа. На И–153 — 22 часа.

Старший адъютант эскадрильи лейтенант Николай Николаевич Михайлов родился 16 октября 1914 года в г. Гжатске. Его отец служил артиллеристом в царской армии, участвовал в Первой мировой, был в плену у немцев. В 1918 г. родители развелись. В 1927 г. отец умер и Николая на воспитание взял брат отца, который и вывел его в люди. Жил в Ленинграде на Красноармейской улице, д. 1/21, кв. 14. Мать Николая — Надежда Михайловна Бек проживала в Гжатске по ул. 1–й Советской, д. 64. Сестры — Ольга, Мария и Зинаида — в Ленинграде, ул. Комсомола, д. 13, кв. 63. Жена Николая — Хмарская Валентина Ефимовна 1917 г.р., уроженка г. Пологи Запорожской области. После окончания в 1935 г. Ленинградского военно–механического техникума Николай работал старшим технологом на ленинградских заводах им. Калинина и «Геологоразведка». Учился в Ленинградском аэроклубе, в декабре 1937 г. поступил в Борисоглебское авиаучилище, учился хорошо, был старшиной отряда. По выпуску сначала назначен младшим летчиком в 5–й тяжелый бомбардировочный полк в г. Киров, затем переведен в 17–й истребительный полк в Житомир. В составе 72–го смешанного авиаполка участвовал в советско–финляндской войне, совершил 6 боевых вылетов. С 13 июня 1940 г. служил старшим адъютантом эскадрильи 127–го иап в Бобруйске. Эта должность на современном языке называется начальник штаба эскадрильи. В 127–й иап Михайлов был лучшим адъютантом, что и отмечено в его аттестации. Здесь же говорится, что он достоин присвоения звания «старший лейтенант» во внеочередном порядке и использования в военное время на должности командира эскадрильи. Николай летал на самолетах У–2, И–5, И–15бис, И–153. На октябрь 1940 г. имел налет 146 часов, в том числе на И–153 — 41 час.

Как рассказывал мне знаменитый гродненский поисковик Василий Бардов, очень много сделавший для исследования судьбы Лидской 11–й смешанной авиадивизии, тело Николая Михайлова было найдено местными жителями севернее поселка Лунно Мостовского района и захоронено.

В 13 часов 20 минут 10 И–153 во главе со старшим лейтенантом Федоровым атаковали в районе Гродно 20 немецких пикирующих бомбардировщиков Ю–87. Удалось сбить одного из них. Наши потеряли лейтенантов Пачина и Грибакина.

Помощник старшего адъютанта эскадрильи лейтенант Пачин Александр Иванович родился 8 июля 1918 года в деревне Кисловка Работкинского района Горьковской области в семье крестьянина–бедняка. Мать умерла, воспитывала мачеха. Учился в школе–десятилетке в г. Муроме, в августе 1936 года по спецнабору направлен в Чугуевское авиаучилище. В училище был старшиной группы, проявил, как сказано в аттестации, «особые наклонности к летному делу: летает исключительно отлично, расчетливо». В январе 1940 г. служил в 160–м резервном полку, с 15 июня — в 127–м полку. Освоил У–2, УТ–1, УТ–2, И–5, И–15бис, И–153. На октябрь 1940 г. имел общий налет 93 часа, из них на И–153 всего 15 часов. Отец Иван Михайлович и мачеха Мария Васильевна жили в Кисловке, брат Леонид был парторгом Горьковского судостроительного завода, сестра — секретарем Кулябинского РК ВЛКСМ. По воспоминаниям ветеранов, именно Пачин и сбил тот самый Ю–87.

О втором погибшем в этом бою летчике известно совсем немного. Старший летчик лейтенант Грибакин Афанасий Васильевич родился 27 ноября 1915 года в деревне Большая Куликовка Орловской области. В г. Харькове учился в школе и автомеханическом техникуме, работал автослесарем, окончил Чугуевское авиаучилище. После училища служил в 160–м резервном полку.

Последние четыре летчика погибли уже вечером, когда немцы начали активно атаковать аэродром «Лесище». Поступила команда выводить полк из–под удара и перелетать на аэродромы «Лида», «Щучин», «Желудок», «Слоним». В 20 часов 08 минут на взлете группой «мессеров» была атакована девятка И–153 лейтенанта Купча. Сбит лейтенант Филиппов. Через две минуты взлетает семерка истребителей под командованием старшего политрука Артемова. Над аэродромом разгорелся скоротечный воздушный бой. Подбит и при вынужденной посадке перевернулся И–153 получившего ранения Артемова. Немцы теряют один Ме–109, но и у нас погибают Ерошин, Кузьмин и Петькун. Во время этого боя прямо на глазах жителей Каменки и совершил таран Петр Кузьмин.

Командир звена лейтенант Филлиппов Михаил Семенович родился 9 ноября 1916 г. в деревне Заборовье Гдовского района Ленинградской области. Окончил семилетку в Ленинграде и ФЗУ при заводе «Русский дизель», стал токарем–лекальщиком 6–го разряда. Отец работал грузчиком на вокзале, брат Виктор — киномехаником в ленинградском кинотеатре «Смена», сестра Вера — буфетчицей в клубе Балтийского завода. В августе 1936 г. Михаил поступил в Чугуевское авиаучилище, по окончании которого был направлен в 160–й резервный полк. С 15 июня 1940 г. служил в 127–м иап. Летал на самолетах У–2, УТ–1, УТ–2, И–5, И–15бис, И–153. На октябрь 1940 г. имел общий налет всего 75 часов.

Командир звена лейтенант Ерошин Николай Павлович родился 17 января 1913 г. в селе Решетиха Дзержинского района Горьковской области. Отец — Павел Петрович, братья — Константин, Федор, Михаил и сестра Мария работали на местном заводе. Жена — Александра Алексеевна Смирнова — воспитанница детдома. Имел двоих детей — сына Рудольфа 1933 г.р. и дочь Лидию 1939 г.р. Трудовую биографию Николай начал киномехаником в сельском клубе в Решетихе, продолжил токарем на заводе в Дзержинске. В 1934 году поступил в Горьковский театральный техникум, но после 1–го курса был призван в армию и направлен в Чугуевское авиаучилище. Летное дело ему давалось легко, техника пилотирования оценена на «отлично». Был старшиной летной группы. По выпуску в декабре 1938 г. был направлен в 17–й иап ВВС Киевского Особого военного округа. В составе 72–го смешанного авиаполка участвовал в советско–финляндской войне. В апреле 1940 г. получил назначение в 127–й иап. Освоил самолеты У–2, Р–5, И–5, И–15бис, И–153. На октябрь 1940 г. имел общий налет 162 часа. Из них на И–153 — 34 часа. Неоднократно поощрялся, подлежал представлению к званию «старший лейтенант» во внеочередном порядке.

Командир звена лейтенант Петькун Александр Дмитриевич родился 3 ноября 1920 года в г. Днепропетровске в семье рабочего. Отец Александра умер в 1930 г. Мать работала уборщицей на Днепропетровской телеграфно–телефонной станции Сталинской железной дороги, проживала по адресу: ул. Базарная, дом 4, кв. 5. Брат Николай работал на местном паровозоремонтном заводе, сестра — телефонисткой в институте инженеров транспорта. Брат Владимир учился в школе. Александр окончил 3 курса Днепропетровского транспортного политехникума, Днепропетровский аэроклуб и Качинскую авиашколу. В авиашколе — круглый отличник! В апреле 1940 года направлен в 160–й резервный полк, где с отличными оценками всего за 1,5 месяца закончил всю программу по подготовке к службе в строевой части. С 15 июня служил в 127–м иап. Был одним из самых перспективных летчиков полка. С августа по ноябрь обучался на курсах командиров звеньев в Болбасово под Оршей, которые, обладая отличной техникой пилотирования, окончил в числе лучших. Освоил самолеты У–2, И–5, И–15бис, УТИ–4, И–153.

Заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Петр Александрович Кузьмин родился 16 августа 1908 года в селе Репьевка Ново–Спасского района Куйбышевской области в семье крестьянина–бедняка, имел за плечами срочную службу — был командиром отделения в 102–м стрелковом полку, где был принят кандидатом в члены ВКПБ(б), учился на рабфаке при Куйбышевском планово–экономическом институте, окончил Энгельскую и Борисоглебскую школы летчиков, служил на Дальнем Востоке, где в составе 48–го истребительного полка совершил 10 боевых вылетов во время конфликта у Хасана и был награжден орденом Красного Знамени. В 72–м смешанном полку совершил 17 вылетов на советско–финляндской войне — удостоен медали «За боевые заслуги». Имел нагрудные знаки «Участнику боев у озера Хасан» и «Отличник РККА». Освоил самолеты У–2, Р–1, Р–5, И–3, И–5, УТИ–2, И–16, И–15, И–15бис, И–153. Был отлично подготовленным летчиком, имел солидный налет в 470 часов. К 10 февраля 1941 года только на И–153 — 65 часов, в том числе 13 часов ночью, 9 — под колпаком и 5 — в облаках. Таких летчиков в 127–м иап, в котором он служил с апреля 1940 года, были единицы. В аттестации говорится: «Техника пилотирования, воздушная стрельба, бомбометание и штурманская подготовка — «отлично». Волевой и энергичный командир, в действиях решителен, в сложной обстановке не теряется». У Петра Александровича была жена — Зинаида Алексеевна Севастьянова, сын Эдуард 1939 г.р., дочь Алевтина, которая родилась в Белоруссии в 1940 году, и два брата — Михаил (шофер в колхозе) и Николай (окончил Вольскую военно–техническую авиашколу).

Мне очень долго не давал покоя вопрос, почему к награждению были представлены только 9 летчиков полка и вне этого списка оказались не только Кузьмин, но и сбившие немецкие самолеты Фокин и Пачин? Кое–что прояснил Константин Трещев. То, что именно они попали в первый наградной Указ от 8 июля 1941 года, было делом случая. Командир 127–го иап подполковник Андрей Гордиенко, имевший среди летчиков красноречивую кличку Чапай, 27 июня 1941 года в Могилеве зашел в буфет при столовой, обеспечивающей штаб Западного фронта, и там неожиданно, что называется нос к носу, столкнулся с маршалом Ворошиловым. При этом не оробел и на вопрос Климента Ефремовича, как воюете, четко доложил о действиях полка 22 июня. Маршал пришел в неописуемый восторг и приказал немедленно дать фамилии наиболее отличившихся пилотов. Гордиенко по памяти назвал 9 летчиков — поэтому в указ и вкрались ошибки! Никаких наградных документов на них не оформлялось, так и представили — списком!

Перед вылетом на перехват врага

Таран Кузьмина Гордиенко не видел, так как во второй половине дня 22 июня убыл в Лиду, где временно заменил погибшего командира 11–й сад полковника Ганичева. А вскоре Гордиенко припомнили потерянные на земле при отступлении самолеты и потребовали объяснений. Андрей Васильевич заболел, начал хромать, написал рапорт и ушел с должности командира полка. А новому командиру уже было не до Кузьмина. Зато подвиг Петра Александровича хорошо видели жители Каменки: Василий Мазниченко, Ян и Амелия Хвойницкие, Иван Добрук и многие другие. Мазниченко и Добрук первыми прибежали на место падения самолета после тарана. Рядом с его обломками лежал летчик. В нагрудном кармане нашли партийный билет на имя Петра Кузьмина, а рядом планшет с документами, на котором тоже были его фамилия и инициалы. Все эти важные реликвии Василий Мазниченко вручил лично первому секретарю Щучинского райкома партии Степану Шупене. Кому передал их Степан Петрович, никто, увы, так и не удосужился спросить. А ведь умер Шупеня в 1979 году.

В небе истребитель И-153

А что же немецкий Ме–109? После тарана он задымил и со снижением скрылся за лесом. Директор государственного архива Гродненской области А.Плещавеня в 1971 году в Щучинской районке опубликовал статью «В первый день войны», в которой рассказал, что немецкий летчик покинул самолет с парашютом, а после приземления вскочил на пасущегося рядом коня и скрылся в лесу. На след гитлеровца напали жители деревни Ройши Михаил Трофимович Шейпак и Александр Давыдович Чучва. Шли за ним, пока тот не зашел в один из домов. Они — следом. И тут немец совершил роковую ошибку — решил поздороваться и протянул руку Шейпаку. Рывок и летчик в одно мгновение оказался на полу. Михаил и Александр связали его и доставили в Островский сельсовет, куда за ним оперативно прибыли милиционеры — сотрудники Щучинского НКВД. Как удалось установить известному исследователю истории Щучинщины Сергею Донских, немец был в чине майора и имел два Железных креста. Известно, что в небе Гродненщины был сбит только один майор — это командир 27–й истребительной эскадры (по–нашему — дивизии) известный немецкий ас Вольфганг Шеллман. Прославился он еще в Испании, где сбил 12 самолетов (второй по результативности среди немцев). Награжден за это Испанским крестом в золоте с мечами и бриллиантами. Во Второй мировой войне успешно воевал в небе Франции и на Балканах, сбил еще 13 самолетов, за что Гитлер лично повесил ему на шею Рыцарский Железный крест. 22 июня он увеличивает свой боевой счет до 26, но и сам будет сбит и покинет самолет с парашютом.

Сбитый немецкий истребитель Ме-109

Его роковая встреча с Петром Кузьминым, согласно немецким документам, не совпадает только по времени. Но следует учесть, что немцы очень неохотно признавали свои потери, особенно в воздушных боях. В донесениях у них самолеты падают сплошь от поломок материальной части да от зениток. Таранов вообще не было, они их считают за случайные столкновения. Если внимательно посмотреть данные российских исследователей Романа Ларинцева и Алексея Валяева–Зайцева о потерях люфтваффе 22 июня 1941 года, отчитались немцы перед командованием об утрате Ме–109 Е–7 с заводским номером 4189, на котором летал Шеллман, только в самом конце дня, когда и произошел таран, а не утром, как об этом пишут сегодня. Следует учесть, что и врали немцы в своих донесениях предостаточно, и начальство обманывали, и свои успехи преувеличивали, и потери занижали. Все было.

В музее Каменской школы у стенда П.Кузьмину

Подтверждает версию о поимке Шеллмана нашими крестьянами и дальнейший ход событий. Немцы вошли в Щучин 25 июня. Как им стало известно, летчик был расстрелян сотрудниками НКВД накануне — 24 июня. Поиск, который немцы вели по всей Гродненской области, закончился тем, что были найдены обломки самолета Шеллмана, а у одного из крестьян — его награды. Факт и то, что в Ройше были схвачены и расстреляны Чучва и Шейпак, а в Щучине — милиционер Иван Малофеев. А 5 июля 1941 года фашисты устроили в щучинском парке князей Друцких–Любецких показательную казнь 300 советских военнопленных. Так они решили отомстить за гибель пленного Шеллмана? Другого объяснения у этого зверства просто нет. Массовые расстрелы советских военнопленных в самом начале войны еще были редкостью и без веской причины немцами не применялись. Кстати, сегодня в Щучине ведутся реставрационные работы по восстановлению парка Друцких–Любецких. Надеюсь, что здесь не забудут и наконец–то установят в память о трехстах принявших мученическую смерть советских бойцах и командирах мемориальную доску или обелиск. Семьдесят лет они ждут этого.

В августе 2008–го исполнялось 100 лет со дня рождения Петра Кузьмина. Заблаговременно, по весне 2007 года, посетил Каменку, побывал в сельсовете, в местной школе. Была задумка установить памятный знак к его юбилею. Выполнить то, к чему еще в 1981 году призывал, обращаясь в Щучинский райвоенкомат к майору Сергею Фомичеву, брат Петра — Николай Александрович Кузьмин. А ведь памятник погибшим летчикам 127–го полка мог появиться еще в 70–х годах. С 1964 по 1972 год ВВС Белорусского округа возглавлял генерал–полковник авиации, член ЦК КПБ, депутат Верховного Совета БССР Сергей Яковлевич Жуковский, их боевой побратим, открывший свой боевой счет 22 июня 1941 года, сбив немецкий самолет над аэродромом «Черлена». Кстати, в Черлене, которая совсем недалеко от Каменки, после войны находился профилакторий для летчиков, в котором Сергей Яковлевич очень часто бывал. По воспоминаниям Константина Трещева, в 127–м полку Жуковского за его деятельный, шумный характер так и звали — Сергей Шум. Но что–то помешало этому очень активному, инициативному человеку выполнить свой святой долг перед товарищами.

В Каменской школе, которую тогда возглавлял Василий Витковский, на меня неизгладимое впечатление произвел музей, в котором с большой любовью оформлен уголок, посвященный Кузьмину. Общение со школьниками согрело мое сердце — здесь о нем помнят, гордятся и чтут. С председателем Каменского сельского исполкома Александром Каруком на его «Жигулях» объехали все окрестности, побывали на месте бывшего аэродрома, побеседовали с жителями окрестных деревень — очевидцами тех событий. Во время работы в подольском архиве мне на глаза попался документ, в котором говорилось, что, возвращаясь из боевого вылета из района Сувалок, на аэродроме «Лесище» 22 июня совершил вынужденную посадку подбитый СБ–2 из 125–го бомбардировочного полка. Один из членов экипажа — воздушный стрелок–радист младший сержант Косач Иван Николаевич был убит. Его похоронили на «восточной части ближайшего кладбища». Обошел и его, но могилы не обнаружил (архивную справку на Косача я представил в Щучинский военкомат в 2008 году). Возвращался я из Каменки с добрыми чувствами — идею установки памятного знака поддержали все — от школьников и местных жителей до их руководителей.

Из Минска выслал в адрес школы и сельсовета имеющиеся у меня архивные документы. На мое письмо ответил новый председатель сельского исполкома Сергей Панас, который сообщил, что они планируют начать работу по установлению памятного знака.

Каждый раз, бывая в Щучине, я навещал военкома Тихоновича и бомбардировал его вопросами об увековечении в Каменке памяти погибших летчиков 127–го полка. В ответ тот только разводил руками: все документы в наличии, докладывал, информировал кого следует, но... Дело затянулось еще на шесть лет. Наконец–то нашелся добрый и умелый человек — учитель труда Каменской школы Витольд Чеславович Струпинский, который своими руками из обыкновенного камня–валуна изготовил памятный знак. С мемориальной доской помог председатель Щучинского районного совета ветеранов Эдмунд Станиславович Дикевич. 11 июля 2014 года в Каменке состоялось открытие памятника, на котором значатся фамилии всех девяти павших за нашу Родину летчиков 127–го полка. Радостное и одновременно грустное событие. 73 года прошло с того черного дня 22 июня 1941 года. А если бы не Витольд Струпинский, которого за его труд надо не грамотой, а орденом наградить, памятника так бы и не было. Почему у нас так трудно решаются вопросы увековечения памяти павших воинов? Согласитесь, средства на подобный установленному в Каменке памятному знаку невелики и найти их несложно. Здесь больше нужны затраты сердца, затраты души и неравнодушные люди, которыми всегда славилась Беларусь.

Фото погибших летчиков из их личных дел публикуются впервые.

P.S. 4 мая 2010 года на страницах «СБ» я опубликовал материал «Заслонили собою небо», посвященный летчикам 4–го штурмового авиаполка, погибшим в небе Бобруйска в первые дни войны. Переслал в Бобруйский совет ветеранов архивные справки–документы на каждого погибшего с предложением установить памятный знак. И до сего дня — ничего... Может, попросить помочь Витольда Струпинского? Или все–таки найдутся местные умельцы...

Автор публикации: Николай КАЧУК