|
МОГИЛЫ, КОТОРЫХ НЕТ...
События сентября – октября 1939-го на территории Западной Белоруссии и Западной Украины до сих пор называют по-разному – от «Освободительного похода Красной Армии» до «Советско-польской войны 1939 года». Не вдаваясь здесь в политические и методологические споры, отметим, что у этих военных событий, как бы их не называть, имелся и свой авиационный аспект. История участия в них ВВС СССР и Польши до сих пор ещё ждёт своего настоящего исследователя, а мы пока остановимся лишь на одном из её аспектов, а именно – на потерях личного состава советской авиации на территории Западной Белоруссии.
Несмотря на претензии польской стороны на боевые победы в сентябрьском небе 39-го над «сталинскими соколами», мы сегодня, опираясь на советские архивные документы, можем с определённостью сказать, что ВВС Белорусского фронта осенью 1939 года не имело никаких боевых потерь в личном составе и материальной части. Зато небоевые, увы, были…
… Самой крупной из них стала одновременная катастрофа сразу 4 истребителей И-15 22 сентября 1939 года. Вот как описал её неделю спустя, 29-го числа в своём донесении Командующему ВВС Белорусского фронта комдиву Гусеву начальник Штаба ВВС 4-й армии подполковник Глухов (документ приводится нами без купюр и публикуется впервые!):
«Доношу по поводу гибели четырёх экипажей на с[амолё]тах И-15 лейтенантов тт. [товарищей] Таничкина, Денисова, Моргунова, Зиновьева.
21.9.39 командующим ВВС 4-й армии полковником Гущиным было приказано командиру 35-го ИАП [35-го истребительного авиационного полка] майору Полунину для усиления боевых действий по южной группировке прот[ивни]ка (южнее Кобрин – Городец) перегнать 2 звена лучших экипажей И-15 на аэродром Барановичи. Причём присутствовавший при этом майор Рыбаков лично указал майору Полунину, чтобы он самолично привёл шестёрку И-15 на аэродром Барановичи. 22.9[.1939] в 7.00 6-И-15 и один И-16 при ведущем вр[еменно исполняющем должность] штурмана полка ст[аршем] л[ейтенан]т[е] Раздобудько вылетели с аэродрома Набушево [ныне -= территория Слуцкого района минской области РБ] на аэродром Барановичи. Из опроса оставшихся экипажей установлено, что при взлёте с аэродрома Набушево высота облачности была 300 mt [метров], в то время, как в Барановичах высота была 50 - 100 mt [метров] при видимости до 2-х клмтр [километров]. Дойдя до м[естечка] Синявка, группа вошла в сплошной туман. Ведущий группы принял решение вернуться, для чего произвёл левый разворот. Во время разворота 4 экипажа оторвались от ведущего звена и не возвратились на аэродром Набушево. Полагаю, что экипажи лейтенанты тт. [товарищи] Паничкин, Денисов, Моргунов и Зиновьев, производя разворот в сплошном тумане вне видимости земли, врезались с землю и погибли. Сведения, данные Замотом [заместителем командира авиационного отряда], что самолёты были обстреляны с земли, сомнительны. Предполагаю, что во время удара об землю взорвались бензо-баки и в горевших самолётах рвались патроны, что неопытными жителями и красноармейцами было принято за стрельбу. 3 лётчика и один обгоревший лётчик похоронены в районе с[ела] Синявка.
Виновником в данном тяжёлом происшествии считаю командира полка майора Полунина, который безответственно отнёсся к организации перелёта группы при явно неблагополучных метеоусловиях. Допустил поспешность в высылке группы И-15 в Барановичи, когда как при неблагоприятных метеоусловиях в этом нужды не было. Не выполнил указаний К[оманди]ра [авиационной] бригады майора Рыбакова привести группу в Барановичи. Штурман полка ст[арший] л[ейтенан]т Раздобудько, видя впереди сплошной туман, не принял своевременного решения вернуться на аэродром Набушево или Н[ово-]Гудков.
К[оманди]р эскадрилии капитан Гусаров, будучи в составе этой группы, также не принял мер к своевременному возвращению, а остался безынициативным рядовым лётчиком.
При отсутствии связи Н[ово-]Гудков – Набушево с Барановичами Полунин должен был произвести разведку погоды и просить разрешения на вылет, чего он не сделал».
В документе погибшие лётчики названы только по фамилиям, причём в одном случае даются два различных её написания. Проведённый нами дальнейший архивный поиск позволил точно установить имена всех 4 погибших и их персональные данные:
- Паничкин Александр Сергеевич – лейтенант, начальник связи авиационной эскадрилии, до призыва в Красную Армию проживал по адресу: Воронежская область, город Липецк, улица Одноличка, дом 4
- Денисов Николай Ефимович – лейтенант, штурман авиационной эскадрилии, «родителей не имеет», до призыва в Красную Армию проживал в общежитии завода «Универсал» в городе Саратов,
- Моргунов Михаил Павлович – лейтенант, командир авиационного звена, до призыва в Красную Армию проживал в селе Большая Грибановка, ныне – посёлок городского типа Грибановский Городского поселения Грибановский Грибановского муниципального района Воронежской области Российской Федерации,
- Зиновьев Василий Степанович – лейтенант, старший лётчик, 1914 года рождения, до призыва в Красную Армию проживал по адресу: город Ленинград, проспект Стачек, дом 108, квартира 15.
3 октября 1939 года помощник начальника Штаба 55-й стрелковой дивизии майор Заварина и начальник её 4-й части (Особого отдела) капитан Дулькейт секретным письмом за № 4/0110 начальнику 2-го отдела Штаба 4-й армии сообщили следующую информацию: «Фамилии погибших лётчиков частей ВВС РККА на самолётах № 4489 и 4513 (см. н[аши] донесение и отношение от 1.10.[1939]) не известны. Похоронены они на видных местах:
1) севернее Дубище ¼ км., что 9 км. южнее Ляховичи,
2) в районе выс[оты с отметкой] 96,1, что 1 ¾ км. с[еверо-]в[осточнее] Тальминовичи».
Таким образом, стало ясно, что самолёты погибли в одном районе, но в относительно далеко расположенных друг от друга местах (ныне это – пограничные территории Брестской и Минской областей Республики Беларусь). Дальнейший архивный поиск подтвердил это, так как в ходе него удалось установить точные места падения каждой машины:
- И-15 лейтенанта Паничкина – «Р[айон]н местности [местечка] Синявка, в лесу, что сев[ернее] Ниски, южн[ее] дороги»,
- И-15 лейтенанта Денисова - «Р[айон]н местности Синявка, юго-восточнее 1 км. д[еревни] Тальминовичи»,
- И-15 лейтенанта Моргунова - «Р[айон]н местности Синявка, в лесу, сев[ернее] шоссе[,] з[ападнее] Грудские»,
- И-15 лейтенанта Зиновьева – «Юж[нее] дер[евни] Тальмимновичи 2 клм. в лес».
В тех же документах мы нашли упоминания о том, где был похоронен каждый из 4 погибших лётчиков, и была ли как-то специально обозначена его могила:
- лейтенант А.С.Паничкин – похоронен в деревне Дубище «около белого дома под липой», могила никак не обозначена,
- лейтенант Н.Е.Денисов – похоронен в деревне Городище, могила никак не обозначена, но «местные жители знают»,
- лейтенант М.П.Моргунов – похоронен «на кургане» у деревни Городище, на могиле установлена табличка с надписью «Погиб от бандитской руки»,
- лейтенант В.С.Зиновьев – похоронен «южнее фольварка Синявка на пашне», могила никак не обозначена, но «местные жители знают».
При послевоенном «укрупнении» военных захоронений прах лейтенанта М.П.Моргунова был перенесён в деревню Медведичи Гончаровского сельского совета Ляховичского района Брестской области. Участок могилы размером 2 на 1,5 метра был обнесён металлической оградой, а в 1967 году здесь был установлен мраморный памятник с текстом: «Здесь похоронен / военный лётчик / капитан / Моргунов / Михаил Павлович / … / Вечная / память и слава / верному сыну / нашей Родины». Текст центральной части надписи не читается, но в качестве времени гибели там указан сентябрь 1939 года. Почему на памятнике воинское звание М.П.Моргунова указано как «капитан» (а не как «лейтенант», каковое он носил на самом деле) и не приведена точная дата его гибели, нам неизвестно. Официальными шефами захоронения считались племзавод «Гончаровский» и Медведичская средняя школа.
Никак не обозначенные могилы трёх остальных погибших лётчиков к настоящему времени, увы, утрачены… Все они четверо увековечены в 1-м томе Книги Памяти Российской Федерации, а Николай Ефимович Денисов – ещё и в 19-м томе Книги Памяти Саратовской области.
Не настало ли время увековечить имена их всех, хотя бы и символически, на могиле их боевого товарища в Медведичах?
2010 © К.Б.Стрельбицкий (Москва, Российская Федерация)
 Мы уже приводили на этом сайте ( "Еще раз о таране капитана Протасова") информацию из бывшего личного архива известного советского военного писателя-поисковика Сергея Сергеевича Смирнова. И вот – новая находка в этих документах, хранящихся ныне в личном фонде С.С.Смирнова в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ, Москва, Российская Федерация).
2 декабря 2011 года, в ходе исследовательской работы нами было впервые выявлено письмо с личными воспоминаниями непосредственного свидетеля одного из эпизодов воздушной войны на территории Брестской области БССР в первые дни Великой Отечественной.
В письме от гражданина Рябчука (ни в самом тексте, ни на конверте он не указал не только своих имени и отчества, ни даже и инициалов), отправленном по оттиску почтового штемпеля в день его написания, 22 марта 1964 года с адреса: «Ленинград, Л-188, улица Возрождения, д[ом] № 18/38, кв[артира] 2» на адрес: «Москва, Центральное телевидение, писателю Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по оттиску почтового штемпеля 24-го числа), автор упоминает «…случай, который не выбросишь из памяти. Мне кажется, что это было в начале войны, точно я вам писать не могу: как я Вам писал, я был маленький» (в предшествующем этой фразе тексте письма его автор упоминает, что в войну ему было 9 лет). Вот, что тогда произошло:
«Советский самолёт загорелся в воздухе, пилот выпрыгнул с парашютом и попал в окружение немцев. Это было между дер[евнями] Очки и Лидымо, в небольшом ольховом лесочке. Лётчик отстреливался до последнего патрона, но живым не сдался. Похоронили его в этом же лесочке, где он и погиб, после войны прах его был перенесён в братскую могилу, которая находится рядом с шоссе в дер[евне] Хабы. Известно ли, кто был этот лётчик? Есть ли у него близкие? Я писал в 1961 году в редакцию «Комсомольской правды». Оттуда мне сообщили, что прах лётчика был перенесён в братскую могилу. Может быть, известно что-нибудь Брестскому горкому комсомола, так как моё письмо было передано из Москвы в Брест. Если Вы будет в Бресте, то побывайте в нашей дер[евне] Очки – местные жители Вам всё расскажут [об этом эпизоде]» (Источник: РГАЛИ, фонд 2528, опись 7, дело 346, листы 55 – 56, рукописный оригинал).
Увы, С.С.Смирнов во время своих многочисленных поездок в Брест не только не побывал в этой деревне, но и даже не ответил её уроженцу Рябчуку, поделившемуся с ним данной информацией (как, впрочем, и подавляющему большинству своих корреспондентов…). Лишь размашистая резолюция «Фронт[.] Раб[очий] арх[ив]» свидетельствовала о том, что С.С.Смирнов знакомился в 1964 году с этим письмом, а следующим его читателем, спустя почти полвека обратившим внимание на его содержание, стал автор этих строк.
Из содержащейся в письме фактической информации можно сделать следующие выводы: описанные события происходили на территории пограничного Брестского района тогдашней Брестской области БССР буквально в самые первые дни войны, и погибший советский лётчик был истребителем, самолёт которого был подбит, очевидно, в воздушном бою. Все указанные в письме населённые пункты – Лидымо, Очки и Хабы – являются деревнями нынешнего Тельминского сельского совета Брестского района Брестской области Республики Беларусь. Однако, содержащаяся в общедоступной Обобщённой базе данных «Мемориал» в Глобальной компьютерной сети Интернет информация Брестского районного военного комиссариата однозначно говорит о том, что не только ни в одном из вышеперечисленных населённых пунктов, но и в целом в указанном сельском совете по состоянию на 1991 год не имелось ни одной могилы погибших советских военнослужащих. Нет там и информации о каких-либо перезахоронениях их останков из этих трёх деревень в другие населённые пункты…
Поэтому перед нами сегодня встаёт не только традиционный для поисковиков вопрос – «Кем был и где служил этот погибший советский лётчик?», но и где ныне захоронены его останки…
2011 © К.Б.Стрельбицкий (Москва, Российская Федерация)
Расследование места гибели боевого летчика, имя которого увековечено на монументе в Калининграде, провел житель Пятигорска Геннадий Владимирович Полубедов. Предлагаемый материал опубликован в газете "Граница России" № 33 и № 34 за сентябрь 2014 г.
Летом прошлого года, собираясь в Подольск в Центральный архив Минобороны России, позвонил своим знакомым в Калининград. В областной ассоциации поисковых отрядов «Память» дали совет по поиску документов, указывающих на место захоронения моего дяди, капитана пехоты, погибшего в марте 1945 года южнее Кенигсберга в бою у имперской автомагистрали, известной теперь как «Берлинка».
Созвонился и с автором ряда книг и статей о боевых действиях на территории Восточной Пруссии в период Второй мировой войны Сергеем Александровичем Гольчиковым. Речь пошла об авиационных частях, чьи самолеты в дни, когда погиб родственник, могли вести аэрофотосъемку на интересующем участке магистрали. Среди прочих был назван и 10-й отдельный разведывательный авиационный полк 1-й Воздушной армии. Тогда же мой собеседник и сообщил о существующей «загадке областного масштаба».
…На одном из воинских мемориалов Калининграда, находящемся на улице Нарвской, значится «в камне» имя майора Г.Я. Михеева, погибшего 5 февраля 1945 года.
Григорий Яковлевич Михеев служил штурманом эскадрильи 10-го орап и еще в мае 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий по авиаразведке и проявленные при этом доблесть и героизм был удостоен звания Героя Советского Союза. При этом на мемориальной плите и в паспорте захоронения эта награда Родины не отмечена, но главный вопрос в другом.
По мнению Сергея Гольчикова, майор Михеев не мог быть здесь похоронен, поскольку город Кенигсберг, штурм которого состоялся двумя месяцами позже, в те дни еще оставался в руках врага. При падении самолета в черте города немцы не оставили бы нам сведений о месте захоронения. Если же это произошло вне города, на окраинах и в предместьях которого с конца января уже находились наши войска, то и похоронен он был бы не в Кенигсберге.
В Подольске к концу пребывания в военном архиве получил разрешение на ознакомление с личным делом офицера Г.Я. Михеева, но сведения о нем ограничивались 1944 годом и не отражали сам факт гибели. В учетно-послужной карточке, хранящейся в другом подразделении архива, значится дата, но не указано место гибели. На ней, заполненной от руки чернилами, допечатано на пишущей машинке о письме брата Михеева Владимира Яковлевича. Он сообщил, что, по извещению командира части, его брат штурман 10-го орап майор Михеев Г.Я. «смертью героя погиб в районе г. Кенигсберга 5 февраля 1945 г.». И ничего о месте гибели и захоронения.
Из автобиографии от 15.08.1943 г. следует, что Григорий Яковлевич родился в 1919 году в г. Петропавловске Северо-Казахстанской области. Сюда из Людиново, что недалеко от Брянска, переселилась семья, работал на железной дороге отец, недавно возвратившийся с войны. В 1924 году переехали в Бежицу, пригород Брянска, где отец стал работать клепальщиком на заводе «Красный Профинтерн». С началом войны семья Михеевых была эвакуирована вместе с предприятием в Свердловскую область.
Григорий же, окончив в 1937 году 10 классов школы в г. Орджоникидзеград, как называлась тогда Бежица (ныне это гимназия № 2 г. Брянска), поступил «по спецнабору Западного обкома ВЛКСМ» в Краснодарское авиационное училище, в 1939-м окончил его и служил младшим летчиком-наблюдателем в 162-м разведывательном авиаполку, а с июня 1940 г. – в 54-м скоростном бомбардировочном полку в Вильно.
С самого начала Великой Отечественной воевал на Западном фронте (в 1944-м преобразован в 3-й Белорусский фронт). «В мае 1942 г. переведен в 10-й Московский Краснознаменный отдельный разведывательный авиационный полк 1-й Воздушной армии Западного фронта, где и нахожусь по настоящее время в должности штурмана эскадрильи».
В личном деле есть фотография Михеева: с погонами капитана, на гимнастерке – четыре ордена и Золотая Звезда Героя.
Времени на ознакомление с документами 10-го орап уже не было, и, возвратившись домой, написал в архив письмо. Основным был вопрос о месте гибели.
Тем временем некоторые сведения о Г.Я. Михееве выявились в Интернете. Оказывается, не так давно статья о нем под названием «Тринадцатый в воздухе» была опубликована на одном из брянских сайтов. Рассказывая о военных подвигах штурмана, автор В. Даниленко сетует на непонятную избирательность составителей очередного тома Книги памяти, изданного в Брянске в 2008 году, которые не сочли Григория Яковлевича брянцем и не упомянули о нем. И сообщает: «Вначале предполагали, что Г.Я. Михеев похоронен в Польше, но Калининградский облвоенкомат ответил, что он похоронен в г. Калининграде по улице Нарвской».
Из Брянского государственного краеведческого музея прислали – наряду с копией той фотографии, которую я видел в архиве, – газетную вырезку из «Брянского комсомольца» от 17 августа 1986 года. Тот же В. Даниленко в статье «Бесстрашный штурман» отмечал: «К сожалению, до сих пор не известно место захоронения майора Г.Я. Михеева. В Калининградской области? А может быть, в Польше?». С кем разговаривал автор, какие он получил сведения, чтобы предполагать Польшу местом захоронения?!
На казахстанском сайте сообщается о проведении в г. Петропавловске спортивного турнира среди школьников на приз земляка Героя Советского Союза Г.Я. Михеева. Одна из улиц в южной части города носит его имя. Но, кроме даты 5 февраля 1945 года, ничего о его гибели нет.
Давний сайт брянской гимназии № 2, выпускником которой является Михеев, называет местом его захоронения улицу Нарвскую в г. Калининграде. Сейчас этот материал заменен на новый. В его основу положена информация из «Тринадцатого в воздухе» и помещена то ли фотография, то ли рисунок якобы Михеева Г.Я., сопровождающий эту статью. Ни внешне, ни по совокупности наград это изображение не соответствует облику Григория Яковлевича на настоящем фото, снятом, как позволяют вычислить ордена на его груди, в период с августа 1943 г. до августа 1944 г., то есть между награждением его орденом Отечественной войны I, а потом II степени.
Фотографией непонятного происхождения снабжен еще один сайт, рассказывающий о Григории Михееве. Только этот капитан-Герой с эмблемами авиации имеет не четыре звездочки на погоне, а одну «шпалу» в петлице. Когда Михееву вручили Золотую Звезду и орден Ленина, наша армия уже несколько месяцев как надела погоны. А о его судьбе здесь повествуется лишь так: «И когда победа уже была близка, советский ас Григорий Михеев не вернулся с одного из боевых заданий». И неудивительно. Ведь на вопрос о месте гибели и захоронения не отвечают и серьезные, в том числе энциклопедические, издания. Только дата гибели – 5 февраля – без вариаций.
Наверное, тот, кто оформлял паспорт братского захоронения на улице Нарвской, где на мемориальной плите выбито имя Г.Я. Михеева, имел какие-то сомнения насчет его захоронения здесь: из всего списка захороненных (264 человека) единственно только его фамилия почему-то подчеркнута аккуратной линией, и в графе о перезахоронении из других мест только у него стоит прочерк.
Первые сведения о событиях 5 февраля нашлись в наградных листах, размещенных на сайте «Подвиг народа». Было известно, что штурман Михеев с 1942 года летал в 10-м орап в одном экипаже со своим другом Героем Советского Союза Василием Васильевичем Кибалко, но в этот день самолет пилотировал старший лейтенант И.И. Каминский. Он пережил войну и в июне 45-го года также был удостоен звания Героя.
В представлении на Ивана Илларионовича к этой награде от 29 марта, подписанном командиром полка подполковником Родиным, сообщается о бое с семью немецкими истребителями, которые «на середине пройденного маршрута» встретил Пе-2. Один из них сбили, но остальные беспрерывно продолжали атаки и подожгли наш самолет. Только доведя его до своей территории и убедившись в неминуемости взрыва, Каминский выпрыгнул с парашютом, при этом получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь. Самолет взорвался в воздухе. В наградном листе отмечается, что выполнялось «боевое задание по фотографированию западной стороны окруженной группировки противника в районе Кенигсберга».
В документе не сообщается о других членах экипажа, но, по донесению полка, в 10-м орап в тот же день 5 февраля числится не вернувшимся с боевого задания воздушный стрелок-радист сержант Варягин Сергей Иванович. Не он ли, наряду с Каминским и Михеевым, составлял экипаж «Петлякова»?
Что можно было тогда понимать под «западной стороной окруженной группировки противника»? И где случилась эта «середина маршрута»?
К началу февраля окруженной группировкой «в районе Кенигсберга», строго говоря, можно было считать только гарнизон Кенигсберга с прилегающим районом к западу от города.
39-я армия уже охватила город с севера и северо-запада, выйдя своим правым флангом к балтийскому заливу Фришес-Хафф (ныне Калининградский залив). Она перерезала дорогу из города в морской порт Пиллау (Балтийск), через который шло снабжение и велась эвакуация в Германию населения. На юге и востоке город Кенигсберг по его обводу блокировался 11-й гвардейской армией.
Две соседние немецкие группировки, «хейльсбергскую» и «земландскую», находившиеся в непосредственной близости южнее и севернее столицы Восточной Пруссии, назвать окруженными, в полном понимании этого слова, было нельзя, поскольку до полной ликвидации они были прижаты к берегам Балтики.
Так что же – фотографировали западную сторону единственной окруженной, т.е. «кенигсбергской», группировки? И летели вдоль залива по линии Кенигсберг – Пиллау или поперек нее? Тогда Каминский дотянул подбитый самолет до расположения передовых частей 39-й либо 11-й гвардейской армии, а это или западнее (северо-западнее) Кенигсберга, или в южном предместье города.
Но ведь В. Даниленко, наверное, имел какие-то основания для предположения: не в Польше ли находится место гибели нашего Михеева? На более внимательный взгляд, предположение это не лишено оснований.
Во-первых, граница Калининградской области с Польшей, которой после окончания войны передали две трети территории Восточной Пруссии, прошла в каких-то 40 километрах южнее Кенигсберга. Во-вторых, в районе «хейльсбергской» группировки, насчитывавшей в своем составе около 20 немецких дивизий, названной, по-видимому, как и весь укрепрайон, по имени уже оставшегося в нашем тылу городка Хейльсберга, в начале февраля было немало работы по разведке немецких войск. Над ее территорией, которая потом оказалась преимущественно в Польше и чуть меньшим участком в Калининградской области, вполне мог быть сбит самолет Михеева.
В конце концов, вся остававшаяся в то время у врага территория Восточной Пруссии из Москвы или из штабов фронта, воздушной армии, да и авиаполка тоже могла рассматриваться как единая «окруженная группировка в районе Кенигсберга».
Как стало известно, автором упомянутых публикаций являлся известный на Брянщине журналист и краевед из г. Севска Вячеслав Иванович Даниленко, ушедший из жизни совсем недавно, в начале 2014 года.
Родственников штурмана Михеева удалось найти. Племянницы Латышевы Наталья Васильевна и Ираида Васильевна – дочери его сестры Марии – живут в Брянске. Они рассказали, что после эвакуации семья Михеевых возвратилась в Орджоникидзеград, только сестра Татьяна осталась на Урале. Родители вскоре после войны умерли, сестер и брата Григория Яковлевича теперь тоже нет в живых. В 1985 году родственников нашло в Бежице командование 10-го орап, и на празднование Дня Победы в город Щучин Гродненской области, где базировался тогда авиаполк, ездили брат Владимир и сестры Анна и Мария. От своей матери племянницы Михеева слышали, что в 1946 году к его родителям приезжал стрелок-радист, летевший в день гибели Григория Яковлевича вместе с ним и бывший свидетелем трагедии, но его фамилию и сообщал ли он что-нибудь о месте падения самолета, они не знают. С его слов, на место гибели вылетал друг Михеева летчик Кибалко.
Пришел ответ из ЦАМО! Можно только выразить признательность его руководителю И.А. Пермякову, сотрудникам А.В. Тихонову и Е.В. Кузнецовой, которые так внимательно отнеслись к выяснению судьбы Героя и за достаточно короткое время организовали поиск необходимых документов его полка, нашли в них ответы на все существенные вопросы, связанные с его гибелью. Родственникам Михеева, дополнительно к ранее отправленным документам, направлены и их копии.
Все-таки – Польша! Это был разведывательный полет над территорией, занятой войсками «хейльсбергской» группировки немцев.
Как свидетельствуют рассекреченные архивные документы, 5 февраля 1945 года самолеты полка совершили 23 вылета с разведзаданиями по разным маршрутам, охватывающим все три названные группировки врага: от Нойкурен (ныне город Пионерский) до Пиллау (Балтийск), от Пиллау до Фрауенбург (польский Фромборк), от Людвигсорт (Ладушкин) до Вормдитт (Орнета, Польша) и многим другим. Пять из них выполнили По-2, восемь – Ил-2 и десять – Пе-2.
Самолет, в котором летели Каминский и Михеев, имел бортовой номер 18, за ним был закреплен механик Комаров. С утра того дня на нем вылетал другой экипаж в составе Полещука, Фурсова, Лаптева, произведя разведсъемку на маршруте от Нойкурен через Пиллау до Браунсберг (польский Бранево).
На «тринадцатом» Пе-2 в этот день совершили вылет Мальцев, Вострокнутов, Капицин. Не вполне прав оказался В.И. Даниленко, «закрепивший» самолет с этим номером за Кибалко и Михеевым. И, вопреки утверждению автора «Бесстрашного штурмана», не мог Михеев «как старший по званию» отдать приказ экипажу прыгать из подбитого Пе-2: в самолете командиром, независимо от звания, являлся и отдавал приказы пилот. Кстати, в этот день на задание по маршруту Людвигсорт (Ладушкин) – Прейсиш-Эйлау (Багратионовск) Кибалко вылетел на машине с 15-м номером.
Планом воздушной разведки на 5 февраля, утвержденным той же датой командиром полка Родиным, экипажу в составе летчика Каминского, штурмана Михеева, воздушного стрелка-радиста Ашина поставлена задача: в полете по оси маршрута Браунсберг – Вормдитт «произвести фотографирование площади на участке Пассарге – Арнсдорф с целью установления наличия оборонительных сооружений по этому рубежу». Время вылета по плану – 13.30, фактическое – 13.25. Время возвращения на аэродром – 15.00, вместо фактического пробел и рядом – «с задания не вернулся».
Вылетали с аэродрома Гросс Каллвайтшен. Как выясняется, находился он на северо-западном берегу озера Виштынецкого, которое расположено в юго-восточном уголке нынешней Калининградской области, совсем рядом с границами с Литвой и Польшей.
В отчете о боевой работе полка за февраль сообщается, что 5 февраля при фотографировании площади на высоте 5500 метров в районе Хайлигенбайль (ныне Мамоново, на берегу залива у границы с Польшей) экипаж старшего лейтенанта Каминского был атакован семью истребителями Ме-109Г, которые двумя группами, в три и четыре самолета, меняясь положениями, поочередно вели атаки сзади снизу и сверху. В бою один истребитель противника был сбит, но наш самолет получил значительные повреждения: были перебиты элероны, пробит плоскостной бензобак. Загорелась правая плоскость, а штурман и стрелок-радист были ранены в ноги.
«Экипаж Пе-2 на горящем самолете уходил на свою территорию. На высоте 1000 метров самолет стал интенсивно гореть, экипаж решил покинуть его, летчик и стрелок-радист выбросились на парашютах, штурман погиб, самолет сгорел».
Сообщается и о втором Пе-2, который не вернулся 5 февраля с задания. Экипаж из первой эскадрильи в составе летчика старшего лейтенанта Семенова А.К., штурмана старшего лейтенанта Ващенко Г.М. и воздушного стрелка-радиста сержанта Варягина С.И. не вернулся с боевого задания из района Волиттник – Хейльсберг. (Поселок Волиттник, ныне Приморское-Новое, находился у полуострова Бальга, близ Людвигсорта).
Значит, не Варягин летел в одном экипаже с Каминским и Михеевым. Но и не Ашин, указанный в плане разведки. Как сообщается в разделе потерь, в качестве стрелка-радиста вылетел старший лейтенант Г.И. Соломонов, начальник связи авиаэскадрильи.
В разделе отчета о боевых потерях отмечается, что после фотографирования площади в районе Браунсберг – Вормдитт по выходе на свою территорию самолет был атакован семью Ме-109Г, на высоте 4500 метров подожжен и сбит. «Старший лейтенант Каминский и Соломонов раненые выпрыгнули на парашютах – находятся в госпитале. Майор Михеев (не выпрыгнул по неизвестной причине) — погиб в самолете. Самолет упал 4 клм. сев. Липштадт, что ю.з. Вормдитт 12 клм. – разбился и полностью сгорел». По предположению С.А. Гольчикова, оба самолета сбили истребители группы III./JG51, базировавшейся на аэродром Нойтиф близ Пиллау, которые могли использовать авиабазу в Хайлигенбайле как аэродром «подскока».
Итак, разъяснилось.
Григорий Яковлевич Михеев, названный в отчете майором, хотя приказ 3-го Белорусского фронта № 0153 о присвоении ему этого звания был подписан через три дня после гибели, 8 февраля, упал с горящим самолетом в месте, которое сегодня определяется в 4 километрах севернее польского населенного пункта Милаково, находящегося в 12 километрах юго-западнее городка Орнета. Ранее назывались, соответственно, Либштадт (в отчете авиаполка назван неточно) и Вормдитт. Это территория Варминьско-Мазурского воеводства Польши, граничащего с Калининградской областью. Поля и лесной массив, на которые падал Пе-2, – между небольших поселков Глодовко и Павелки.
Взорвался ли самолет в воздухе или упал горящим на землю, хоронить, скорее всего, было нечего, если даже солдаты в передовых частях нашей армии нашли и осмотрели обломки «Пешки». В полученных из архива документах нет подтверждения данным В. Даниленко и сестер Латышевых о том, что друг Михеева Василий Кибалко вылетал на поиск упавшего самолета...
Войцех Бещински, житель Гданьска, много лет занимается вопросами поиска советских воинов, погибших на территории Польши, и их увековечения. Активный участник российских Интернет-форумов о войне, он сразу же занялся выяснением истории с падением самолета в районе Милаково – Либштадта. Пока получил информацию о другом советском самолете, но тот был сбит южнее, близ Моронга. Задача непростая. В тех местах не найти старожилов военного периода: эта часть территории бывшей Восточной Пруссии заселялась поляками после войны, как и Калининградская область переселенцами из наиболее пострадавших областей Белоруссии, России и Украины.
А совсем недавно откликнулась Н.А. Дубова, жена летчика Василия Алексеевича Дубова, воевавшего во второй эскадрилье вместе с Михеевым. Поместила на форум АПО «Память» несколько фотографий военного времени из семейного архива и сообщила, что на портрете в статье «Тринадцатый в воздухе» изображен не Михеев, а его друг Василий Кибалко. На одной из фотографий постоянный «командирский» экипаж эскадрильи в составе Г. Михеева, В. Кибалко и Г. Соломонова запечатлен в 1944 году у самолета Пе-2 перед вылетом на боевое задание.
Летчик второго сбитого Пе-2 Алексей Константинович Семенов после приземления на территории немцев попал в плен, но вскоре был освобожден нашими частями. Возможно, вернулся после войны в родной Барнаул. Штурман Ващенко, видимо, погиб, как и воздушный стрелок-радист Варягин.
Слишком далеко от Кенигсберга упал горящий самолет Михеева, чтобы считать героя похороненным на улице Нарвской в Калининграде. На каменных плитах – только имя. Неточность? В некотором смысле, да. И все же это скорее положительный пример бережного отношения к памяти об отважном летчике. Случай, ставший отправной точкой в многолетнем расследовании обстоятельств гибели Г.Я. Михеева. У летчика нет могилы, но мы знаем приблизительное место падения его самолета. А еще помним о подвиге, который совершил Григорий Михеев в самом конце войны.
Геннадий Полубедов
г. Пятигорск
|
