НЕМНОГО О ТОМ, КАК ГЕНЕРАЛЫ ПОДСТАВИЛИ АВИАЦИЮ И ПВО ЗАПАДНЫХ ОКРУГОВ
Часть 2
От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но, отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо он сам, либо Павлов. Далее генерал описывает, как началась война.
«Я только что сел за стол, как вдруг раздался телефонный звонок. — Николай Георгиевич, — услышал я голос полковника Сандалова. — Командующий просит зайти сейчас к нему. По выработавшейся привычке взглянул на часы — 24.00. «Странно, до сего дня командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное». <…> Генерал Коробков был один. — Получен приказ привести штабы в боевую готовность, — сказал он. — В таком случае я подниму дивизию по тревоге. — Не паникуйте, — остановил меня командующий. — Я уже хотел поднять одну дивизию, но командующий округом запретил это делать. — Я командую авиадивизией, да еще пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге. Надо было более подробно узнать обстановку, и я заглянул к начальнику штаба. — Только что от командующего, — сказал я и передал Сандалову свой разговор. — Леонид Михайлович, введи в обстановку. — Мы вызвали всех командиров штаба. Сейчас направляю своих представителей в соединения. Что касается твоей дивизии, то ты имеешь право решать вопрос самостоятельно. Командующий не несет ответственности за ее боевую готовность. Около 2 часов ночи 22/VI 1941 года. Даю сигнал «Боевая тревога». Он передается по телефону, дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трех полков о получении сигнала и его исполнении. Из 74-го штурмового полка подтверждения нет. Во время передачи сигнала связь с полком прервана. А к 2.30 телефонная связь прервана со всеми частями дивизии. Не будучи уверен, что 74-й штурмовой полк принял сигнал боевой тревоги, посылаю туда полковника Бондаренко. Он уполномочен принимать решения на месте в соответствии с обстановкой, вплоть до вывода полка на аэродром постоянного базирования — Пружаны. Полковник Бондаренко вылетел в 74-й штурмовой полк на самолете ПО-2 в 3 часа и по прибытии объявил боевую тревогу. В четвертом часу начали поступать донесения с постов ВНОС о перелете границы одиночными немецкими самолетами. Вскоре над аэродромом Пружаны появился самолет-разведчик. В воздух поднялся командир звена 33-го [172] истребительного полка лейтенант Мочалов и его ведомые лейтенанты Баринов и Тарантов. Звено сопровождало разведчика до Бреста. Город в огне! Война!! И тогда летчики атаковали немецкий самолет, тот, оставляя длинный шлейф черного дыма, упал на землю. (около 3.40 примерно… – К. О.)
Взлетом звена лейтенанта Мочалова фактически начались боевые действия дивизии.
4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся артиллерийскому обстрелу и налету авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было.10 «мессершмиттов» в течение нескольких минут расстреливали самолеты. В результате все пятнадцать И-15 и два ИЛ-2 были уничтожены. Летчики, находившиеся в самолетах, взлететь не успели. Оставшийся без самолетов личный состав полка забрал документы, знамя и под командованием начальника штаба майора Мищенко убыл на восток. …» («Буг в огне», Минск: «Беларусь», 1965 г. – далее воспоминания командиров из этой книги рассмотрим подробнее…)
Кстати, некоторые аэродромы действительно так близко додумались разместить у границы, что немцы могли их расстреливать из пушек. Но самое важное в этих воспоминаниях командира 10-й САД генерала Белова это то, что по линии ВВС он получил приказ 20 июня о приведении авиации в боевую готовность, а Павлов её отменил 21-го июня! И также Белов показывает, что командующий 4-й армей генерал Коробков до нападения врага никаких мер не принимал и команд о приведении в боевую готовность частей не отдавал. Он всего лишь продублировал «приказ привести штабы в боевую готовность»… Также Белов показывает, что поднимать свою дивизию по тревоге он начал уже до 2 часов ночи, не дождавшись от того же Копца приказа. Связь пропала к 2.30.
«Согласно докладной записке № 03 от 28 июня начальника 3-го отдела Северо-Западного фронта дивизионного комиссара Бабич (начальник контрразведки округа-фронта –К.О.) в ПрибОВО:
...Командир 7-й авиадивизии полковник Петров с самого начала боевых действий все боевые вылеты организовывал по своему усмотрению, надлежаще боевыми операциями не руководил с самого начала. 19 июня Петров был предупреждён заместителем командующего ВВС по политработе о возможных военных действиях;ему был указан срок готовности к 3 часам 22 июня с. г...».
В этом округе вообще как-то «подозрительно» много было сделано перед 22 июня, в плане повышения боевой готовности (в Прибалтике, согласно генеральским байкам вообще все всё делали по «личной инициативе отдельных командиров»). Даже заместитель командующего ВВС округа по политической работе знает о предстоящей войне и ещё 19 июня предупреждает командиров и сроки устанавливает готовности к войне — «к 3 часам утра 22 июня» быть готовыми к нападению Германии. Впрочем, командующий авиацией округа Ионов всё равно попал под суд.
«Петров к этому указанию отнёсся крайне халатно. Не истребовал от командиров полков выполнения этого указания и полки фактически были противником застигнуты врасплох, в результате чего и были большие потери самолётов на аэродромах...».
А теперь смотрим «ГОДОВОЙ ОТЧЕТ О БОЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫХ СИЛ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА ЗА ПЕРИОД С 22.6.41 г. ПО 1.7.42 г.»:
«к началу войны военно-воздушные силы Прибалтийского особого военного округа насчитывали в своем составе исправных: Истребителей 529; Бомбардировщиков 288; Штурмовиков 60. Всего 877. …
Предположительно, в начальный период войны перед Северо-Западным фронтом действовало около 600 самолетов сухопутной авиации и 50-70 самолетов морской авиации. <…>
Не считаясь с тем, что 19.6.41 г. в связи с создавшейся неблагоприятной обстановкой частям был отдан приказ о переходе в боевую готовность и рассредоточении материальной части с базовых аэродромов на оперативные, о выходе штаба Прибалтийского особого военного округа на командный пункт (В документе – «выхода штабов ПрибВО на КП») в район Паневежис, командованию и авиационным частям конкретных указаний не давалось, а, наоборот, в ночь с 20 на 21 и с 21 на 22.6.41 г. авиационным частям было приказано производить ночные тренировочные полеты. Вследствие этого (В документе – «чего») большинство бомбардировочных полков подверглись бомбардировочным налетам противника в момент послеполетного осмотра материальной части и дозаправки ее горючим. Летный состав был только что распущен на отдых после ночной работы. …» (Ф. 221, оп. 142687сс, д. 1, лл. 3-17. СБД № 34, 1958 г.)
В итоге Северо-Западный фронт «22.6.41 г. фронт потерял до 100 самолетов» – «ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО СЕВЕРО-ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ ОТ 22 ИЮНЯ 1941 г. НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ОБОРОНЫ СССР ОБ ОБСТАНОВКЕ НА 22 ЧАСА 22 ИЮНЯ 1941 г.». (Ф. 221, оп. 2467сс, д. 39, лл. 171-175. СБД № 34 1958 г.).
Что все это значит? В общем «ничего особенного». 18-19 июня и в ПрибОВО пришел приказ ГШ о приведении в боевую готовность частей, и в том числе и авиационных. И не по «дружескому совету» от «заместителя командующего ВВС по политработе» они должны были приводиться в боевую готовность с 19 июня, а по приказу командующего округом Ф.И. Кузнецова. А вот как раз командующий ВВС округа генерал Ионов, бывший прапорщик и летчик Первой мировой, и устроил дурацкие ночные полеты в своих частях приведя их в небоеспособное состояние к 22 июня. К моменту нападения Германии. При этом он не отменил боевую готовность как Павлов или Копец в ЗапОВО. Он просто не объявил её, устроил внеплановые учения на эти дни и после них летчики именно в ночь на 22 июня разъехались по домам…
За что еще расстреляли Ионова? Смотрим донесение «особиста» – заместителя начальника военной контрразведки НКО Сталину…
№382 Донесение заместителя начальника 3-го Управления НКО СССР Ф.Я. Тутушкина И.В. Сталину о потерях ВВС Северо-Западного фронта в первые дни войны 8 июля 1941 г. Государственный Комитет Обороны товарищу Сталину
Вследствие неготовности частей ВВС ПРИБОВО к военным действиям, нераспорядительности и бездеятельности некоторых командиров авиадивизий и полков, граничащих с преступными действиями, около 50% самолетов было уничтожено противником при налетах на аэродромы.
Вывод частей из-под удара авиации противника не был организован. Зенитные средства обороны аэродромов отсутствовали, а на тех аэродромах, где средства были, не было артснарядов.
Руководство боевыми действиями авиачастей со стороны командиров 57, 7-й и 8-й авиадивизий, а также штаба ВВС Фронта и Округа было поставлено крайне плохо, связь с авиачастями с начала военных действий почти отсутствовала. Потери самолетов на земле только по 7-й и 8-й авиадивизиям составляют 303 самолета. Аналогичное положение по 6-й и 57-й авиадивизиям.
Такие потери нашей авиации объясняются тем, что в течение нескольких часов после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и уничтожать противника. Части ВВС Округа вступили в бой поздно, когда значительная часть самолетов была уже уничтожена противником на земле.
Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин.
Так, на аэродроме Пильзино противник, обнаружив такое скопление самолетов, налетом одного бомбардировщика 25 июня с.г. уничтожил 30 самолетов.
Маскировке аэродромов до сих пор не уделяется внимание. Приказ НКО по этому вопросу не выполняется (особенно по 57-й авиадивизии — командир дивизии полковник Катичев и 7-й авиадивизии — командир дивизии полковник Петров2), штабы ВВС Фронта и округа никаких мер не принимают.
В данное время авиачасти ВВС Северо-Западного фронта являются неспособными к активным боевым действиям, так как в своем составе имеют единицы боевых машин: 7-я авиадивизия — 21 самолет, 8-я авиадивизия- 20, 57-я авиадивизия — 12. Экипажи, оставшиеся без материальной части, бездельничали и только сейчас направляются за матчастыо, которая поступает крайне медленно.
На складах Округа ощущается недостаток запасных частей к самолетам и авиамоторам (плоскости самолетов МиГ, винты ВИШ-22Е и ВИШ-2, свечи 3 МГА, патроны БС и др. детали).
Заместитель начальника 3-го Управления НКО Союза ССР Тутушкин ЦА ФСБ России
Как видите в ПрибОВО, как и в ЗапОВО был запрет на вылет истребителей навстречу врагу до утра 22 июня. И этот запрет шел от именно командующего ВВС округа!
Но подобный запрет на противодействие немецкой авиации, открывать огонь по самолетам, был в ЗапОВО и в зенитных частях. Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лось от 13 июля, «в 3 часа 58 минут над Белостоком появились первые самолеты противника и вслед за этим начали бомбить белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других объектов. Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где располагались штабы соединений 10-й армии.
4-я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 часов утра бездействовала и ни одного выстрела по противнику не произвела. При расследовании выяснилось, что 4-я бригада ПВО имела специальное приказание от помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам противника не стрелять и это приказание было отменено уже командующим 10-й армией.
9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолетами «МИГ» из 41-го полка» (РГВА, оп. 39, д. 99, л. 331. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня — 9 июля 1941 г.). М. Мельтюхов)
Было это «перестраховкой» или «вредительством» командующего ПВО ЗапОВО, в данном случае – надо разбираться. И разбираться с ПВО надо основательно.
В своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» Д. Егоров показал следующее:
«Но вот что самое страшное: при первых налетах машины Люфтваффе преспокойно "работали" с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной зоны ПВО молчала, не поддаваясь на "провокационные действия". Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий (в 1941 г. - полковник, командир 8-й противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных двигателей: бомбили станцию и аэродром. …
И. С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК, командир дивизиона ответил, что сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический приказ: "На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать". Как старший начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей "эмке" на позицию дивизиона.
"У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о помощи. Возле разбитых вагонов - убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в окровавленной рубашке". Придя на огневые зенитчиков с револьвером в руке, противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю рухнули четыре вражеских машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь, подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким самолетам, что разослало в части ПВО советское командование.» (с. 102)
Егоров ошибочно предположил, что запрет зенитчикам на открытие огня был именно в ночь на 22 июня, некой «отдельной» директивой НКО, пошедшей в округа, видимо «параллельно» «Директиве №1»:
«Существование специального запрета на открытие зенитного артогня вполне возможно. А. И. Микоян вспоминал о последних часах накануне войны: "Поскольку все мы были крайне встревожены и требовали принять неотложные меры, Сталин согласился "на всякий случай" дать директиву в войска о приведении их в боевую готовность. Но при этом было дано указание, что, когда немецкие самолеты будут пролетать над нашей территорией, по ним не стрелять, чтобы не спровоцировать нападение". Поскольку войска ПВО "де-факто" входили в состав военных округов, но "де-юре" подчинялись Главному Управлению ПВО страны, логично предположить, что для них могла быть издана отдельная директива, в которой и содержалось требование не открывать огонь по германским самолетам.
Адмирал Н. Г. Кузнецов вспоминал, что на столе у Г. К. Жукова лежало несколько уже заполненных бланков. Возможно, там была и директива для войск противовоздушной обороны. Раз уж настали времена, когда появилась возможность ознакомиться даже с "той самой" Директивой № 1, следует ожидать, что будет обнаружена и она. Немцы могли узнать об этом документе из разных источников. Утечка информации могла быть следствием работы агентуры в управлении одной из зон ПВО (Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской или Южной), либо о запрете стало известно при ее работе непосредственно в войсках.
Аналогично повели себя при первом воздушном ударе зенитчики 518-го зенитно-артиллерийского полка в Барановичах. Как вспоминал Н. Е. Анистратенко, в ночь на 22-е он был наблюдающим за воздухом на своей батарее. Увидев приближающиеся самолеты противника, он поднял тревогу, за что был командиром дивизиона капитаном Сафиулиным снят с поста и посажен под арест как паникер. Когда после налета в дивизионе не осталось ни одного целого тягача, комдив уехал в штаб полка. Анистратенко был "амнистирован" и стал свидетелем перепалки между взводным из 1-й батареи и политруком – последний упирал на "провокацию", первый был уверен в том, что действительно началась война. Лишь после того, как с аэродрома пришел обгоревший человек, заявивший, что все самолеты побиты, по радио выступил Молотов (это было уже после полудня) и показавший в развернутом виде свой партийный билет, артиллерия открыла огонь. Вскоре в километре от огневых сел на вынужденную первый подбитый бомбардировщик [76, копия].» (с.103-104)
Во-первых, Микоян еще тот ... «свидетель» в описании тех событий но, похоже, Егоров не совсем верно интерпретировал слова Микояна. Хотя некий «запрет» на огонь по самолетам вроде как был, и в той же директиве «№1» по ПрибОВО такое указание есть: «В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать»!
Но как видите ничего о запрете стрелять по немецким самолетам несмотря ни на что – нет! Есть указание не стрелять до тех пор, пока те сами «не начнут боевых действий»! А это несколько другое.
Во-вторых, если и был для ПВО какой-то запрет на ведение огня по атакующим немецким самолетам, то он мог быть не в ночь на 22 июня, а несколько раньше. Например, днем или вечером 21 июня. Ведь немцы никак не могли бы перехватить идущие в округа после полуночи 22 июня шифровки ГШ, расшифровать их и сообщить их суть своим летчикам до того как они усядутся к 2.00-3.00 в свои самолеты. Сам Павлов расшифрованный текст «Директивы № 1» получил на руки, дай бог к 1.30-1.45. Однако те немецкие летчик и заявили, что им приказ по ПВО Западного округа был известен именно «заранее».
В-третьих, Стрельбицкий ранним утром 22 июня позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК и ему командир зенитного дивизиона доложил, что пакет с запретом на открытие огня он получил «накануне». Т.е., до 3.30-4.00 войска не могли получить никаких отдельных приказов для той же ПВО, да еще пакетом – «Директиву №1» Павловы не успели вовремя отдать в войска, а приказ для ПВО успели, да еще и запечатанным пакетом? А немцы получили «копию» приказа для ПВО в те же минуты когда и павловы из «Москвы» или когда павловы передавали ее в ПВО?
В-четвертых, отдельной директивы для ПВО из Москвы в ночь на 22 июня или ранее с запретом на открытие огня быть не могло в принципе, ибо ПВО округов подчинялось именно Павловым на местах! И вот с этим и стоит подробнее разобраться… 4 декабря 1938 года постановлением Главного Военного Совета РККА № 10200сс службы ВНОС были подчинены начальнику
Управления ПВО РККА, а в военных округах - помощникам командующих войсками по ПВО. 7 октября 1940 года вышло постановление СНК СССР «О противовоздушной обороне СССР», которое внесло изменения в руководство местной противовоздушной обороной. За Наркоматом обороны СССР оставались функции руководства и организации службы воздушного наблюдения, авиазенитной обороны территории и пунктов ПВО, борьба с воздушным противником. Т.е., ПВО еще вроде как наркомату подчинено.
Но «25 января 1941 года вышло постановление СНК СССР № 198-97сс «Об организации противовоздушной обороны» на основании которого нарком обороны издал 14 февраля 1941 г. приказ № 0015 о создании в частности на территории ЗапОВО Западной зоны ПВО в составе Смоленского, Минского, Белостокского, Барановичского и Гомельского районов ПВО» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 32. Л. 20—24; ГАРФ. Ф. р-5446. Оп. Зас. Д. 3. Л. 22—30; РГВА. Ф. 4. Оп. 156. Д. 2. Л. 10—11об. – «НАКАНУНЕ. Западный особый военный округ (конец 1939 г. — 1941 г.). Документы и материалы. Минск, 2007 г.)
Этот приказ НКО № 0015 «О разделении территории страны СССР на зоны, районы и пункты ПВО» определил сформировать в приграничных и некоторых внутренних военных округах зоны ПВО (всего 13, по округам), в т.ч. в составе частей и подразделений ВНОС. К началу Великой Отечественной войны (на 21 июня 1941 года) противовоздушная оборона страны в составе 13 зон ПВО, также включала в себя 6 полков, 35 отдельных батальонов и 5 отдельных рот ВНОС. Т.е., расположенные в округах зоны ПВО округам и подчинялись! При этом они вроде как подчинялись и Москве, но в принципе округ мог давать сам приказы для ПВО.
Командующим Западной Зоны ПВО, помощником командующего ЗапОВО по ПВО был назначен генерал-майор артиллерии С.С. Сазонов. Однако 7 июля 1941 г. командующим Западной зоной ПВО (он же заместитель командующего войсками ЗапОВО по ПВО) был назначен Хорошилов П.Е. (генерал-майор в 1943 г.). Хорошилов с мая 1941 г. был командующим Гомельским бригадным районом ПВО. Руководил формированием частей района ПВО, организацией обороны ж/д узлов Гомель, Жлобин, Калинковичи, мостов через Днепр, Березина, Припять, Сож и др. важных объектов в границах района.
Полковник Хорошилов сменил генерала Сазонова. Того самого «помощника командующего ЗапОВО по ПВО» от которого зенитчики и получали те приказы с запретом вести огонь по немецким самолетам. Который видимо в эти дни был отстранен при расследовании по «Делу Павлова». Однако Сазонов в 1943 году стал командующим артиллерией Восточного фронта ПВО прикрывавшего объекты Северного и Южного Урала, Средней и Нижней Волги, Кавказа и Закавказья. В1944 году стал командиром 66-й зенитной артдивизии. Судя по тому, что Сазонов не был «репрессирован», то, похоже, командование ПВО ЗапОВО действовало именно по приказам Павлова, и вот тут можно и вспомнить, что генерал Павлов, отдавая в 2.25 22 июня «Директиву № 1» по округу выкинул в ней положение о приведении системы ПВО в боевую готовность. А в ПрибОВО это вытворял командующий ВВС округа Ионов… Который командовал и авиацией ПВО округа.
Исследователь ЗапОВО Д. Егоров уверен, что ПВО РККА целиком и полностью подчинялось Москве, и мол, если кто и виноват в том, что был запрет вести огонь по немецким самолетам то это не павловы а, например … Н.Н. Воронов. Возглавивший с 14 июня 1941 года Главное управление ПВО РККА.
Но это не так и тут как раз и надо еще как следует разобраться с «подчиненностью»…
В 1940 году Управление ПВО Красной Армии преобразуется в Главное управление ПВО и с 14 июня 1941 года Главное управление ПВО действительно возглавил генерал-полковник Н.Н.Воронов. Сменивший арестованного по «Делу героев» генерала Штерна, командующего ПВО с декабря 1940 года. Войсковая зенитная артиллерия и истребительная авиация, выделенная для ПВО важных центров страны, в состав зон ПВО не входила. Т.е., ПВО было как «местного подчинения» так и «московского». И таким образом ПВО округов подчинялось больше павловым на местах чем Москве. И согласно «журналов посещения Сталина» с момента назначение на ПВО 14 июня и до 22 июня Воронов ни разу у Сталина не был. Т.е., никаких отдельных указаний для ПВО Сталин Воронову не отдавал (если только наркому обороны) и говорить о том, что из Москвы шла команда для ПВО округов-зон отменить «готовность № 2», оснований нет.
«В межвоенный период четкого разделения ПВО страны и войсковой противовоздушной обороны не было, она организационно входила в состав ПВО страны. При этом истребительная авиация, выделенная для целей ПВО, подчинялась командующему ВВС военного округа. Зенитная артиллерия войсковых соединений подчинялась непосредственно командирам соединений. (А значит – округу. – К.О.) Данные проблемы отрицательно сказались и на состоянии системы противовоздушной обороны войск. Руководство противовоздушной обороной возлагалось: в центре – на начальника Главного управления ПВО территории СССР, подчиненного наркому обороны; в округах – на помощника командующего войсками округа по ПВО территории округа (он же командующий соответствующей зоной ПВО), подчиненного во всех отношениях командующему войсками округа; в районах – на командира бригады ПВО (он же командующий бригадным районом ПВО); в пунктах – на командира части или соединения ПВО, обороняющего данный пункт.» (РАЗВИТИЕ ВОЙСКОВОЙ ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ ОБОРОНЫ РККА В МЕЖВОЕННЫЙ ПЕРИОД (1921 – 1941 гг.) ИНСТИТУТ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ МО РФ. На правах рукописи. КУРАШОВ В. И.. 07.00.02 - отечественная история. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук – http://www.ceninauku.ru/info/page_14167.htm)
Т.е., на местах именно командующий округом мог приказать помощнику командующего войсками округа по ПВО территории округа все что угодно! И как пишет в своем исследовании «22 июня. Блицкриг предательства» А. Мартиросян, 21 июня Павлов не только отменил повышенную боевую готовность для авиации ЗапОВО, но он еще и дал через своего «помощника по ПВО» Сазонова числа 20-21 июня приказ о запрете открывать огонь по самолетам Германии! И думаю, стоит задуматься – а с какой целью Тимошенко-Штерны делили ПВО РККА на окружное и московское подчинение? «В начале Великой Отечественной войны 1941—1945 соединения и части Войск ПВО страны были выведены из подчинения командующих войсками военных округов и флотов (за исключением Ленинграда) и подчинены командующему Войсками ПВО территории страны, должность которого введена в ноябре 1941 (первый командующий генерал-майор М. С. Громадин)» (Войска противовоздушной обороны страны, М., 1968 г. 50 лет Вооруженных Сил СССР, М., 1968 г.)
В этой связи вспоминаем приказ по ПрибОВО о приведении ПВО округа («зоны») в повышенную боеготовность от 18 июня на который отреагировал ГШ в лице Жукова. 21 июня не отменяя приказ по округу на приведение ПВО в повышенную боевуюготовность к 19 июня, Жуков само затемнение потребовал отменить: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2 — это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности.Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому.
Начальник генерального штаба Красной Армии генерал армии ЖУКОВ». (ЦАМО, ф. 251, оп. 1554, д. 4, л. 437. ВИЖ № 5, 1989 г. с. 29)
Т.е., Жуков прямо напомнил округу, что решение о затемнении – это прерогатива Правительства СССР, а не округа. Однако это не касалось самого факта отдачи округом приказа по ПВО о повышении б.г. Тут округ поступил вполне в своих правах. Переходим к КОВО…
В спецсообщении 3-го Управления Наркомата обороны (управления военной контрразведки, которая до 1 июля подчинялась не НКВД — Берии, как думают многие, а самим военным, которые и не боялись своих «особистов») № 36137 от 1 июля 1941 года указывалось: «Несмотря на сигналы о реальной возможности нападения противника,отдельные командиры частей Юго-Западного фронта не сумели быстро отразить нападение противника. В гор. Черновицах 21 июня с. г. лётный состав был отпущен в город, вследствие чего истребительные самолёты не были подняты для отражения нападения противника. Командир 87-го ИАП 16-й авиадивизии майор Слыгин и его заместитель по политчасти батальонный комиссар Чёрный, в ночь под 22 июня, вместе с другими командирами пьянствовали в ресторане города Бучач. После получения телеграммы из штаба 16-й авиадивизии о боевой тревоге командование полка, будучи в пьяном состоянии, не сумело быстро привести в порядок полк». Подобного рода тревожные донесения и стали, видимо, толчком к решению об аресте и расстреле ряда генералов ВВС...» (Приводится по — http://www.redstar.ru/2009/05/20_05/5_01.html«Кто вы, полковник Новобранец?», В. Булатов, Красная звезда, 20 мая 2009 года).
Пример того, как командиры истребительных авиаполков РККА устраивали попойки в ресторанах в выходные, не так интересен. Важно другое – если в округа уже пришли директивы о повышении боевой готовности, командование округом было извещено Москвой о близости войны и нападении в ближайшие выходные, то с какой радости лётчики отправляются в кабаки? Получается, что, скорее всего, до них просто не довели их командиры суть приходящих в округа сообщений и приказов из наркомата и Генштаба? Авиация, конечно, «известна» своей «недисциплинированностью» (там, где начинается авиация — кончается дисциплина, и где кончается дисциплина — начинается авиация). Но не пойдёт никакой командир части в кабак, если он будет оповещён командованием о том, что в ближайшие выходные возможна война и все части округа пришли в движение ещё неделю назад, в связи с ожидавшимся нападением. Тем боле если авиаторам дадут приказ о приведении в повышенную боеготовность 19-20 июня! Тот же Ершов в ЗапОВО и Петров в ПрибОВО, предупрежденные о нападении ещё 19 июня, в кабаки, в ночь на 22-е июня, не пошли. Т.е., в КОВО уже Птухин не довел до своих подчиненных приказов о приведении в боевую готовность после 19 июня! Хотя похоже прямых запретов на открытие огня в КОВО зенитчикам и истребителям ПВО Кирпоносы вроде не давали…
В этой связи возникает интересный вопрос: А как было дело с приведением в боевую готовность перед 22 июня авиачастей Центрального подчинения? Ведь в любом случае все части оповещаются по каналам связи округов. И тут можно посмотреть воспоминания маршала авиации Голованова. Который также описывает «странное»(!) поведение командующего округом Павлова и сообщает что его дальнебомбардировочный полк центрального подчинения до 21 июня приказами из Минска в боевую готовность не приводился, и даже после начала войны он так и не получил приказа даже на вскрытие пакета в связи с началом войны. Про него «забыли» до 23 июня…. Полк дальнебомбардировочной авиации, которым в июне 41-го командовал Голованов, был «центрального подчинения». А теперь вспоминаем, как Павлов пытался и его себе подчинить… а заодно понимаем за что расстреляли начальника связи ЗапОВО.