…«Главному поисковику Советского Союза» Сергею Сергеевичу Смирнову в 1950-е – 1970-е годы писали люди со всей страны, о чём свидетельствуют десятки тысяч писем на его имя, ныне хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) в Москве. Достаточно было написать на конверте лишь три слова - «Москва, Писателю Смирнову» - и опустить письмо в почтовый ящик, чтобы оно дошло до адресата! Постоянно нарастающий «письменный вал» привёл, однако, к тому, что сам С.С.Смирнов уже сам не читал эти письма, а их обрабатывали его литературные секретари и помощники, которые делали на конвертах условные пометки, самой частой из которых, к сожалению, стала – «РР Архив» («Розыск родственников – в архив»). Таким образом, ни одно из писем этой категории на самом деле не прочитывалось адресатом, и писавшие их напрасно ждали его ответа о судьбах погибших и пропавших без вести в Великую Отечественную своих родных и близких…

   …Так произошло и с письмом Ольги Ефимовны Андреевой, отправившей его 7 октября 1956 года с почтового адреса «Татарская АССР, город Казань, Октябрьский городок, дом 13, квартира 10». Уже на следующий день – в те годы наша почта работала оперативно – оно поступило на Главный почтамт Москвы, а далее, в соответствии с написанным на конверте - «Москва, Радио, писателю С.С.Смирнову» - к его литературным помощникам. Приведём здесь полный его текст:

   «Многоуважаемый Сергей Сергеевич!

   Вам пишет жена погибшего лётчика над Брестом в первые часы войны.

   Ваша повесть о героях Брестской крепости волнует весь народ, а меня особенно, без слёз не слушаю ни одну главу Вашей повести, так просто и волнующе всё это описано [Речь идёт о трансляции «Брестской крепости» С.С.Смирнова по Всесоюзному радио].

   На картину о героях была неважная рецензия, но я ничего этого не заметила и была захвачена картиной (сюжетом её) [Речь идёт, очевидно, об одной из экранизаций произведения С.С.Смирнова «Крепость над Бугом»].

   С.С! [Сергей Сергеевич!]

   После [прочтения] Вашей повести у меня ещё больше заговорило никогда не забываемое чувство о том, что мой муж - жив, [но] за все 15 лет [с начала войны] я ничего не могла узнать [о нём] точно, хотя имею документ, что он пропал без вести.

   Помогите мне этот вопрос решить, а как – Вы сами знаете. В [Брестской] крепости он никогда не был. Если он и жив, то только в плену – или у нас, или у них [Так в оригинале].

   Претендую на это только потому, что в 1951 г[оду] меня вызвали в рай[онный] воен[ный] ком[иссари]ат, много чего спрашивали [о муже], предложили мне заполнить анкету, касающуюся его жизни, взяли с него [так в оригинале; следует читать «его»] фотокарточку, спрашивали его последние письма.

   Вот я думаю: для чего это?

   На всякий случай я напишу координаты [Так в оригинале; следует читать «его персональные данные»]: Андреев Александр Николаевич 1905 г[ода рождения]. Капитан – командир [авиационной] эскадрилии. [Авиационный] Полк - 130[-й] 13[-й] авиа[ционной] дивизии Белорусского Особого Военного округа.

   Напишите, каким путём [мне] узнать об этом, пожалуйста»

   (Источник: Российский государственный архив литературы и искусства. Фонд 2528. Опись 3. Дело 215. Листы 83 – 84).

   Как уже было сказано выше, автор этого письма так и не дождалась от С.С.Смирного никакого ответа… Сами же эти конверт с листком бумаги просто легли – в числе тысяч других подобных писем – на архивную полку, откуда их впервые после многолетнего хранения там лишь несколько дней назад взяли для выдачи исследователю, которым стал автор этих строк…

   …Одним из советских журналистских «штампов» того времени была фраза «Письмо позвало в дорогу». Ныне же подобные письма должны «призывать к поиску», каковой и был проведён нами ныне, по прошествии почти шести десятилетий с момента написания письма.

   Имя героя нашего повествования было увековечено в книге «Память» Республики Татарстан. Так, на 61-й странице её 11-го тома мы читаем следующие строки: «Андреев Александр Николаевич, родился в 1905 году в городе Санкт-Петербург, мобилизован Татарским военным комиссариатом, капитан 130-го скоростного бомбардировочного авиационного полка, погиб 22 июня 1941 года» (краткая справка из книги «Память» приведена нами в развёрнутом виде).

   Почему имя героя нашего рассказа было увековечено именно в Татарстане, а не, например, в родном ему Санкт-Петербурге? Дело в том, что на машинописной копии приказа за номером «05/проп.» по Главному Управлению Военно-Воздушных Сил Красной Армии от 28 сентября 1941 года против фамилии Андреева имеется малочитаемая помета, в которой упоминается «Тат.АССР». Однако, в тексте этого документа для нас важнее то, что там указаны подробные персональные данные на героя нашего рассказа: кроме уже упомянутого, из этого, бывшего секретного документа мы узнаем, что капитан Андреев являлся членом ВКП(б) с 1928 года, а службу в Красной Армии начал три года спустя – в 1931-м, а его жена, с письма которой мы начали наш сегодняшний рассказ, с дочерью Людмилой 1938 года рождения проживали тогда по адресу: город Киров, Гражданская улица, дом 60, квартира 1. Точно такие же персональные данные на капитана Андреева были приведены в приказе того же ГУ ВВС КА за номером «06/проп.» от 4 января следующего, 1942 года, которым он был почему-то вторично (!?) исключён из списков…

Страница книги «Память» Республики Татарстан.	Приказ номер «05/проп.» по ГУ ВВС КА от 28 сентября 1941 года.	Приказ номер «06/проп.» по ГУ ВВС КА от 4 января 1942 года.

   …Уже после окончания войны в числе трофейных немецких документов были обнаружены две карточки, на которых упоминался советский лётчик Александр Николаевич Андреев. На одной из них было просто указано, что он – «лётчик» и был «сбит», а в углу карточки стоял оттиск стандартного немецкого штампа в виде креста. То, что капитан Андреев действительно погиб, подтверждала информация из другой карточки, на которой было указано место его захоронения – «400 метров южнее Тересполя». Комментарий советского переводчика – «Сбит до 9.8.1941 г.» - основывался на том, что карточка была заполнена по донесению немецкого офицера, отвечавшего за воинские захоронения в данном районе, датированному именно этим числом.

   Как уже было указано выше, капитан Александр Николаевич Андреев служил командиром эскадрильи 130-го легкобомбардировочного авиационного полка. Он входил организационно в состав 13-й бомбардировочной авиационной дивизии ВВС БОВО и базировался на аэродромах Бобруйского авиационного узла. Как говорится в краткой Интернет-справке о 130-м легко-бомбардировочной авиационном полку, «первый боевой вылет полк совершил в полдень 22.06.41 г. Три девятки СБ без истребительного сопровождения бомбили объекты противника в районе Бяла-Подляска. В первом же вылете полк понес большие потери». И одной из этих потерь стала гибель машины, которую пилотировал герой нашего рассказа…

   Очевидно, что из упавшего у Тересполя этого скоростного бомбардировщика немцы извлекли тело командира экипажа, у которого сохранились личные документы, из которых им стали известны, в частности, имя и год рождения погибшего советского лётчика, верно указанные в упомянутой нами выше карточке. Судя по письму вдовы лётчика, к 1951 году эти документы, после окончания войны попавшие в советские руки, были «обработаны», но, так как к ним, очевидно, не было никаких сопроводительных материалов, то «соответствующие органы» заинтересовались их появлением у немцев. С этим и был связан вызов вдовы лётчика в военкомат и описанная ей в письме к С.С.Смирнову «предметная беседа»…

   …Конечно, мы прекрасно отдаём себе отчёт, что автора этого письма, вдовы советского лётчика Ольги Ефимовны Андреевой уже давно нет в живых… Её дочери Людмила Александровне Андреевой ныне должен идти 75-й год, но, возможно, что где-то в 1950-х годах она завела свою семью и у неё были дети и внуки. Это, конечно, усложняет поиск потомков капитана Андреева, так как они должны носить иную фамилию… Знают ли они, каковой была военная судьба их предка – лётчика-капитана Александра Николаевича Андреева?

2014 © К.Б.Стрельбицкий (Москва, Российская Федерация)